Габсбурги. Власть над миром

По большей части Филипп исполнял свои обязательства. При условии, что страна собирала в казну довольно налогов и не была заражена ересью, он охотно позволял ее правительству держаться выбранного курса и не посягал на вольности ее аристократии. Так, на Сицилии и в Неаполе в целом сохранялась власть знати, которая никак не пыталась противостоять повальной коррупции и разгулу разбойников. Лояльность Франш-Конте обеспечило назначение регента из местной знати и широкие полномочия, дарованные парламенту в Доле. В иных случаях для поддержания порядка обычно хватало убийств, публичных обличений и угроз.

Если же сопротивление было упорным, Филипп пусть и неохотно, но шел на применение военной силы. В 1580-х гг. в строптивых кортесах королевства Арагон, расположенного на северо-востоке Испании, росло недовольство незаконным, по их мнению, вмешательством мадридского двора в арагонские дела. Вероятно, именно в это время депутаты составили на основе старинных текстов свою знаменитую «клятву верности» монарху: «Мы, кто не хуже тебя, клянемся тебе, кто не лучше нас, признавать тебя своим королем и правителем, при условии что ты будешь соблюдать наши законы и чтить наши вольности, а если нет, то и нет». В 1591 г. город Сарагоса, ставший на сторону арагонского суда, отказавшегося выдавать в Кастилию беглецов от инквизиции, поднял мятеж, и Филипп послал туда войска. Зачинщиков схватили, а полномочия арагонских кортесов были урезаны[145].

Нидерланды оказались орешком покрепче. В начале 1560-х гг. Филипп предложил реформы, ущемлявшие право верхушки нидерландской знати на участие во власти и на высшие церковные должности. Аристократы воспротивились, и тогда Филипп вовсе отлучил их от управления. В 1566 г. они объединились с немногочисленным, но активным протестантским меньшинством и потребовали веротерпимости, однако Филипп не уступил. Когда недовольство вылилось в мятеж и разгром католических храмов, Филипп еще некоторое время колебался и лишь осенью 1567 г., когда восстание уже разгорелось, пустил в ход военную силу. Командовавший кампанией герцог Альба установил в Нидерландах режим, который казнил более 1000 еретиков и бунтовщиков, включая самых недовольных аристократов. Кузен Филиппа, эрцгерцог Карл Штирийский, не питавший особых симпатий к протестантам, увещевал короля побеждать подданных «милосердием и состраданием», но Филипп предпочитал такое правление, при котором, по определению Альбы, «каждый чувствует, что в один прекрасный вечер или утро его дом обрушится на его голову»[146].

Не располагая достаточными средствами для содержания армии, Филипп обложил налогами нидерландские города. Однако города отказались собирать эти подати, считая их незаконными без утверждения местными парламентами. Оставшиеся без содержания войска Филиппа вышли из подчинения, принялись грабить страну и в 1576 г. разорили Антверпен. Хотя договоренности с влиятельными аристократами южных нидерландских провинций (приблизительно нынешних Бельгии и Люксембурга) позволили Филиппу удержать часть Нидерландов, остальной их территории он лишился навсегда. Семь северных провинций Нидерландов после 1581 г. объединились в протестантское государство — Республику Соединенных провинций. Несколько десятилетий Филипп безуспешно пытался уничтожить республику, посылая туда все более многочисленные армии наемников. Но эта война опустошила испанскую казну. Несмотря на поток золота из Нового Света, Филиппу четырежды пришлось отказаться от выплаты долгов, конвертировав их в государственные облигации, по которым выплачивались только проценты.

Если бы Филипп лично посетил Нидерланды в 1568 г., как планировал, возможно, ему удалось бы умерить страсти. Но ему пришлось остаться в Испании из-за восстания мусульман и из-за семейной трагедии. Сын и наследник Филиппа принц Карлос родился не только с физическим уродством, но и с душевным и умственным расстройством. Попытки излечить больного подкладыванием ему в постель мумифицированного святого не особо помогли, и молодой человек становился все более буйным. Наконец, в 1568 г. его пришлось изолировать от общества. В заточении Карлос, судя по всему, заморил себя голодом, хотя противники Филиппа тут же обвинили короля в отравлении сына[147].