Гадание на иероглифах

Матросы позвали санитаров. Санитары унесли старуху в дальний конец парохода, накрыли циновкой. Китаец пошел за ними, поправил циновку и присел около старухи. «Должно быть, очень бедный человек», — жалостливо подумала Анна.

Днем на палубу пожаловали солдаты и два полицейских, — вероятно, они сели на пароход ночью. Увидя их, Валениус так побледнел, что Анна испугалась. Глаза его затравленно бегали по палубе. Остановились на молодом китайце и старухе.

Воровато оглядываясь, он выхватил из портфеля сверток и стал знаками показывать, чтобы китаец спрятал его под циновку, на грудь матери.

Молодой китаец словно окаменел от ужаса. Валениус показал ему пачку денег. Китаец тихо покачал головой и закрыл глаза.

— Скотина какая, — ругался сквозь зубы Валениус — Бросят твою старуху в грязную яму да еще известью засыплют, будешь знать.

Он стал отчаянно жестикулировать, произнося при этом китайские слова:

— Ни дао во, во гей ни (ты мне, я тебе).

Китаец что-то понял, его лицо исказилось от боли и тоски. «Да что же это такое?!» — растерянно думала Анна, наблюдая страшную сцену. А Валениус кивал на старуху и жестами показывал, какой хороший гроб купит ей сын. Он вынул из кармана еще несколько кредиток и прибавил их к предлагаемой пачке. Китаец медленно кивнул головой, взял сверток и деньги из рук Валениуса.

— Давно бы так… — удовлетворенно сказал муж, беря Анну под руку слегка дрожавшей рукой. — Ну вот, старуха заработала себе на хороший гроб и на красный паланкин с золотыми драконами. А ее сын не потеряет лицо.

— Господи, о чем ты говоришь! — сказала потрясенная Анна.

Полицейские в сопровождении солдат проверяли документы и обыскивали пассажиров.

Анну втолкнули в каюту, женщина-китаянка тщательно обыскала ее.

— Чего они искали? — спросила после у мужа.

— Кто их знает… — беспечно ответил он.

Но Анна уже догадалась… Ее муж торговал опиумом. Опиум прятал он на груди мертвой старухи! Если бы полицейские нашли пакет, их обоих бросили бы в ужасную китайскую тюрьму, где применялись изощренные пытки. В Китае торговля опиумом строго преследовалась законом. Ее била нервная дрожь.

— Я знаю, чего они искали, — сказала она шепотом.

— Тем лучше. Держи язык за зубами, — сухо ответил он.

После того случая Анна умоляла Валениуса бросить опасное занятие и найти какую-нибудь работу. Но он слишком мнил о себе, чтобы заниматься обычной работой. Он воображал себя крупным дельцом, который должен ворочать чуть ли не миллионами.

Однако вскоре сам предложил ей уехать из Пекина. То ли он поссорился со своими компаньонами, то ли просто струсил — Анна не стала выяснять. Она была рада тому, что все благополучно кончилось.

Они переехали в Тяньцзинь. Валениус пошел в финское посольство и зарегистрировался как финский гражданин. Получил паспорт, в который вписал Анну как свою жену.

Кое-какие деньги, нажитые на торговле опиумом, снова зажгли в муже надежду на «свое дело». Через немецкое посольство он связался с правлением немецкой фирмы «Гофман и К°», изготавливающей кондитерские изделия. Фирме нужен был лакричный экстракт — сладкое вещество, которое вырабатывалось из солодкового корня.

Фирма предложила Валениусу купить небольшой заводик у какого-то немца, проживающего в провинции Шаньси. Этот немец уезжал в Германию и свой заводик по производству лакричного экстракта продавал очень дешево.

Валениус сразу загорелся — это дело было как раз по нему. Анна давно поняла, что он по натуре крохобор и крупного дельца из него никогда не получится. Но он умел держаться и этим вызывал к себе доверие.

Заводик купили и уехали в провинцию Шаньси, глухое местечко близ города Тайюань.

Заводик был крошечный — десять человек рабочих, включая и мастера. Муж с жаром принялся за дело. Договорился с соседним помещиком о сырье. Помещик был хитрый, сразу увидел, что имеет дело с человеком, не сведущим в деле. Он согласился ждать плату за солодковый корень, но потребовал высокие проценты с прибыли. Валениусу ничего не оставалось, как согласиться на такие условия, — своих-то денег у него едва хватило на покупку заводика. Так что первая выручка за лакрицу пошла на расплату с помещиком и с рабочими.

Муж метался как зверь в клетке — денег, денег! Во что бы то ни стало! Иначе снова крах, снова скитания, бедность.

Он обращается к фирме, но фирма отказывает в займе: мол, сами еле-еле дышим, боимся прогореть, так как появились конкуренты из русских эмигрантов. Черт, мол, их нагнал сюда, все заполонили, Тяньцзинь превратили в ярмарку. Понаехало офицерье с награбленным в России золотом, драгоценностями, перепродают, спекулируют.

Пришлось снова обращаться к помещику. Три года Валениус пытался встать на ноги, но так и не встал. Под конец нечем было заплатить даже китайцам-рабочим, и они растащили все оборудование. Это был окончательный крах.