Гадюка Баскервилей

Мухомор представил, как некий «контрик» – контрразведчик, по совместительству исполняющий функции дознания, через час-два будет стряпать отказной материал: «травма была получена при падении теменной частью головы на трату… (зачеркнуто) трото… (снова зачеркнуто)… тротуа… (не читается)… на мостовую. Это произошло вследствие случайного запутывания в икроножных мышцах ног потерпевшего его боевой шашки, отнесенной туда штормовым порывом ветра, обусловленного несанкционированным перемещением вдоль фронта большевистской конницы…[76] На основании изложенного, руководствуясь параграфами… Уголовного уложения Свода законов Российской империи, постановил: в возбуждении уголовного дела по факту гибели подполковника полиции Петренко Н. А. отказать, направив данный материал в ставку штаба армии для принятия мер общественного (хм-м!) воздействия по отношению к буденовским войскам. Считать господина Петренко геройски погибшим при исполнении служебных обязан»…

Додумать окончание постановления Мухомор не успел, так как действительно запутавшись ногами в кудасовском подарке, чуть было не упал. Спасибо сопровождавшему поручику: тот вовремя ловко подхватил гостя под локоть.

С грехом пополам они наконец-таки добрели до здания контрразведки, вокруг которого подозрительно ощетинилась штыками чуть ли не рота солдат, а также сновало множество офицеров. В это время прозвучала команда строиться. Военные некоторое время побегали и разобрались в шеренги. Поручик успел указать Николаю Александровичу его место.

«Пронесло! – подумал Мухомор, осторожно разглядывая соседей. – Во всяком случае, пока меня не „раскололи“. Хорошо еще, что в Питере партбилеты вышли из моды и на службу их никто не носит»…

Петренко очередной раз вытер со лба пот.

– Что, вам тоже тяжело по утрам? – осведомился у него сосед слева, почему-то прятавший за спиной гитару с бантиком на грифе. – Я, знаете, тоже вчерась маленько перебрал…

Николай Александрович чуть повернулся к невысокому тучному офицеру в пенсне на мясистом носе, от которого щедро пахло перегаром, а тот продолжал.

– Я вас случайно не встречал вечером в казино?.. Это было просто прелестно… Там, представляете, была такая мадам… Я ей и говорю: «П-пзвольте поцвать вам ручку». А она так жеманно: «Что изволите?» «Ручку поцв-вать», – говорю, а сам ее цап – и к губам…

– Кого, мадам?

– Да нет же, только ручку… Нежно так пцевать…

Видно, бедолага до утра находился под ярким впечатлением лобызания прекрасной незнакомки, так как язык у него здорово заплетался. Но завершить светскую беседу и в таком состоянии не пришлось. На пороге контрразведки появился сам полковник Кудасов. Кто-то заорал: «Смирна-а! Господа офицеры!»…

Начальник контрразведки, приняв рапорт о построении вверенных ему сил, хмуро объявил, что со дня на день ожидается прибытие в город Верховного главнокомандующего.

– …И наше подразделение обязано с честью встретить господина барона! А потому сейчас придется заняться строевой подготовкой. И чтобы к моменту, когда мы пойдем торжественном маршем перед его высокоблагородием, ни один из вас не смел уронить ЧАСТЬ мундира славной контрразведки! На сегодня все ранее запланированные мероприятия отменяются.

Николай Александрович попытался сообразить, каким образом можно уронить именно часть мундира, но решил, что Кудасов просто оговорился. Главное было не это, а грядущий результат. Петренко нечто подобное уже видел. Да-да, было в городе Сестрорецке.

Тогдашний начальник ГУВД, облачившись в шитую на заказ фуражку-аэродром, гордо следовал на белом «мерседесе» за строем личного состава местного отдела. Тогда еще – милиции. Состав, облачившись в парадную форму, хмуро двигался вперед под недоуменные вопросы местных жителей, связанные с возможным началом войны. Вопросы были более чем уместными, так как на поясах стражей порядка висели тяжелые кобуры с пистолетами, а за плечами болтались вещмешки, подлежащие последующей проверке бдительным начальством. Местные милиционерши, шагавшие бок о бок со своими коллегами-мужчинами, ехидно предвкушали, как мудрый генерал, заставивший их вырядиться в единообразные колготки, будет рыться в кучах прокладок и тампаксов, которыми за неимением положенных сухих пайков были укомплектованы вещмешки. Но генерал, убедившись, что его подчиненные сумели преодолеть несколько километров походной колонной, величественно удалился, любезно предоставив возможность знакомиться с прокладками заместителям. Через некоторое время «мерседес» был передан новому руководителю главка. На память о прежнем остались лишь стены отделений милиции, выкрашенные в «веселенькие» цвета («Вы думаете, в этой тёмно-зеленой камере задержанный будет сидеть с хорошим настроением? Перекрасить!»). Приходи – обхохочешься…

А меж тем построение, в котором принимал участие Мухомор, продолжалось. Неожиданно начальник контрразведки узрел, что упитанный офицер с гитарой, стоящий подле Петренко, как-то странно ведет себя: закрыв глаза, он прислонился к плечу соседа и откровенно спал прямо в строю, сладко причмокивая толстыми губами.