Гадюка в сиропе

Порядок в «Папке» царил идеальный. Я медленно ползла глазами по строкам. Так, «Гиблое дело», опубликован – июнь 1998 года, твердый переплет; декабрь 1998 года – покет; апрель 1999-го, дополнительный тираж июль 1999-го, «Чужие слезы», «Ищи скелет», «Тайные дела»… Потом стояло три названия: «Бег над пропастью», «Рука на пульсе» и «Прыжок с корабля». В скобочках рядом было указано: неопубликованное. Я влезла по очереди в каждый роман и обнаружила, что книги совсем готовы, хоть сейчас распечатывай, но «Загона с гиенами» нет. Целый час я искала по разным файлам, но нигде не нашлось ничего похожего. Потом в столе, в последнем ящике, я наткнулась на кучу дискет с романами, очевидно, Кондрат, опасаясь поломки компьютера, дублировал информацию. Но дискеты с интригующим названием про гиен не было.

Страшно расстроенная, я пошла на кухню.

– Тебе больше не нужен компьютер? – спросила Лиза.

– Нет.

– Тогда я пойду, доклад по биологии задали, надо набрать, – с тяжелым вздохом произнесла девочка.

– Поздно уже, скоро одиннадцать. Завтра в школу не идти…

– Там тридцать страниц, – пожаловалась Лизок. – В один день мне не сделать, вот я и решила писать страниц по десять в пятницу, субботу и воскресенье. Знаешь, как тяжело одним пальцем.

– Что же ты не научилась как следует?

– А не надо было, – бесхитростно пояснила она. – Раньше мне набирали, теперь, когда папы нет…

– Тебе папа помогал?

Лизавета рассмеялась:

– Знаешь, Лампа, это жуткий секрет, но тебе я, так и быть, открою. Папа только журналистам рассказывал, что лихо управляется с техникой, ну не хотел терять имидж. Понимаешь, пишет про крутого сыщика и сам крутой – машину водит, с компьютером одной левой… Все неправда. Джип он еле-еле водил, парковаться не умел, а компьютер ненавидел, называл его «дурацкий калькулятор» и, по-моему, просто боялся. Рукописи его машинистка набирала, очень старенькая, Леокадия Сергеевна.

Внезапно мне в голову пришла гениальная мысль.

– Фамилию ее помнишь?

Лиза хихикнула:

– Жутко смешная, Рюмочкина.

Быстрее молнии я сносилась в кабинет, схватила телефонную книжку. Вот оно, Леокадия Сергеевна, Подлеонтьевский переулок, десять, и телефон. Звонить, наверное, уже неприлично, Лиза говорит, машинистка дама пожилая, небось видит седьмой сон… Но палец уже тыкал в кнопки. Я просто не доживу до утра.

Трубку она сняла сразу.

– Алле, – пробормотал бесполый старческий голос.

– Позовите, пожалуйста, Леокадию Сергеевну.

– Хто говорит? – поинтересовалось существо с той стороны провода.

– Это от Лены Разумовой.

В мембране раздался грохот, очевидно, трубку положили на столик, потом воцарилась тишина, прерываемая шорохом и легким потрескиванием. Минуты тянулись и тянулись. Да что у них там, Останкинский дворец? Анфилада из сорока комнат и зал для бальных танцев?

– Алле, – донеслось внезапно до моего слуха, – слушаете?

– Да-да, – в нетерпении ответила я.

– Леокадия… Сергеевна… велела… – с ужасающими паузами между словами завел невидимый человек.

– Что? Что велела? – поинтересовалась я.

Боже, этого субъекта хочется пнуть, чтобы он говорил чуть побыстрей.

– Велела… сказать… приходите… завтра… в… восемь… утра.

– А… – начала я.

Но трубка противно запищала. Ну надо же! То еле-еле ворочал языком, а отсоединился в долю секунды.

Покажите мне человека, который со счастливой улыбкой вскакивает в субботу в семь утра. Если таковой найдется, он заслуживает памятника при жизни. Я же сползла с кровати, проклиная все на свете. Пингва и Рамик, спавшие в кресле, лениво подняли головы и сонно глянули на меня. Весь их вид говорил: ты что, хозяйка, с дома упала? Куда в такую рань?

Подлеонтьевский переулок находится в Замоскворечье. И стоят тут в основном древние двух-трехэтажные дома, характерные для Москвы девятнадцатого века. Когда-то они принадлежали купцам, традиционно селившимся в этой местности, но в 20-е годы нашего столетия особняки превратились в скопище коммунальных квартир, и дом номер десять не был счастливым исключением. Красивая лестница с витыми чугунными перилами привела меня к одиннадцатой квартире. Огромная обшарпанная темно-коричневая деревянная дверь щетинилась двумя звонками. Я нашла табличку «Рюмочкина», нажала три раза и стала ждать. Наконец где-то далеко загромыхало, дверь распахнулась, на пороге возник старичок, похожий на гриб-боровик, – маленький, кругленький, беленький, одетый в валенки, дубленую жилетку и вытянутый синий свитер.

– Мне Леокадию Сергеевну.

– Знаю, – бодро рявкнул «гриб» и приказал: – По коридору в сторону кухни шагом марш.

Я хмыкнула и двинулась на запах щей и кипятящегося белья. По извилистым коридорам мы добрались до последней двери, расположенной в углу.

– Прошу! – скомандовал старик.

Я толкнула дверь и очутилась в большой комнате, потолок которой терялся в небесах.

– Леночка! – радостно вскрикнула аккуратненькая благообразная старушка, сидевшая за письменным столом, где гордо возвышался компьютер. – Проходи, проходи. Как Ванечка? А Кондрат здоров?