Гадюки в сиропе или Научи меня любить

 В этой школе такого разнообразия в одежде не было, особых вольностей не допускалось. Все обязаны были носить то, что считала приемлемым администрация школы, а приемлемой она считала только черно-белую одежду.

 – О, смотрите, смотрите, какая высокая девушка! – неожиданно воскликнула Лота.

 Дитрих непроизвольно вздрогнул, услышав выкрик матери и посмотрел в ту сторону, куда она показывала.

 Лота вообще ничего не стеснялась, могла спокойно ткнуть в сторону человека пальцем, наплевав на элементарные правила приличия. Отца это нисколько не напрягало, он сам был из породы людей, не ведающих смущения. Зато Дитрих временами готов был сквозь землю провалиться, только бы не видеть откровенно глупых выходок своих родителей.

 Он сполз по сидению вниз, надеясь, что высокая девушка не заметит присутствия в машине своего сверстника и не подскочит резво, чтобы самой первой с ним познакомиться. Номера на машине все еще были прежними, обзаводиться новыми отец собирался в самое ближайшее время, возможно, ближе к концу недели. Но пока номера не изменились, машина привлекала к себе внимание.

 – Мама, – умоляюще простонал он. – Прекрати позорить меня и себя.

 – Чем? – удивилась Лота. – Я просто удивлена. Девушка очень высокая. Выше тебя сантиметров на десять, не меньше. Это... необычно.

 Высокая девушка замерла на месте и, как назло, уставилась в упор на машину, старательно изучала взглядом, словно, на самом деле, собиралась подойти и осведомиться, почему они остановились именно здесь. Дитрих вытянул шею, оперся ладонями на сиденье и постарался выглянуть из-за спин своих родителей в попытке рассмотреть так старательно разрекламированную матерью девушку. В этот момент она отвернулась, и рассмотреть её лицо Ланц не мог при всем желании.

 Она, действительно, была высокой, даже очень высокой. Метр девяносто, не меньше, а то и больше обозначенной цифры. Черные волосы, чуть ниже плеча, с неровно остриженными краями. Челка заколота назад невидимками, на голове черный берет. Сама одета во все черное, поверх пиджака надето полупальто с металлическими заклепками. Это пальто нереально притягивало к себе внимание Дитриха, было вполне в его вкусе, и он с удовольствием нацепил бы на себя такую шикарную вещицу. На руках у нее были вязаные митенки в черно-белую полоску, а на запястье левой руки болтался браслет с шипами. Вполне возможно, такой же браслет был и на второй руке, но школьница стояла в пол-оборота. Одной рукой придерживала лямки своего рюкзака-мешка, почти пустого, судя по тому, как он висел на спине, второй – палочку от леденца.

 С самого начала Дитриха что-то в девушке напрягало и, только просканировав её взглядом во второй раз, он понял, что именно. На девушке были брюки, а не юбка. То есть, по всем статьям выходило, что это не девушка, а парень. Просто Лота в силу близорукости ничего не разобрала, и своими заявлениями ввела его в заблуждение; он сам едва не поверил, что перед ним такая высокая девушка.

 – Мам, это парень, – произнес он недовольным тоном. – Для парня высокий рост – обычное явление.

 – Парень? – недоверчиво переспросила Лота.

 – Да, дорогая, это парень, – произнес Якоб, приглядевшись к объекту восхищения своей жены. – Ты снова забыла надеть линзы?

 – Я торопилась, потому...

 – Я пошел, – оповестил их Дитрих, не желая становиться свидетелем очередного припадка нежности, который накатывал на его родителей приблизительно раз в час. Кажется, сейчас был именно такой момент.

 – Удачного дня, сынок, – пожелала Лота, улыбаясь ему.

 – Дитрих, будь добр, не начуди здесь так, как в своей прошлой школе, – назидательно произнес отец.

 Дитрих выжал из себя жалкую улыбку, подхватил свой рюкзак и, не попрощавшись с родителями, вышел из машины, нарочно громко хлопнув дверью. «Ворона» даже не обернулась. Парень продолжал стоять, подпирая собой ворота школы. Ладонь по-прежнему сжимала лямки рюкзака, вторая держала палочку леденца так, словно из-за угла вот-вот должен был выскочить маньяк, покушающийся на конфету, а хозяин ни за какие деньги не хотел с ней расставаться.

 Дитрих не любил леденцы на палочке. Они имели своеобразный вкус, на языке после них оставалось мерзкое послевкусие пищевого красителя, а еще чего-то отдаленно смахивающего на слабый-слабый уксус. Как можно с таким упоением жевать отвратительную конфету, Дитрих не представлял, тем не менее, уже пару минут мог наблюдать, как парень не просто её облизывает, как делали другие, а остервенело грызет, едва ли не клацая зубами. От его действий становилось не по себе, казалось, что эти зубы могут точно так же вцепиться в глотку и не выпустить до тех пор, пока жертва не испустит дух, предварительно помучавшись, как следует.