Гадюкинский мост

3.2. Расположившаяся на обратном скате высоты бронегруппа взвода, действующая под моим прямым командованием – БМД-4М бортовые номера 442 и 443, усиленные вооруженным крупнокалиберным пулеметом БТР-Д ПГО, имевшая задачей уничтожить противника, связанного огнем спешенных отделений и обнаруженного выставленными взводом дозорами, а также обеспечивать ПВО опорного пункта. Бронетранспортер по необходимости должен был использоваться в качестве транспортно-эвакуационной машины.

4. Лесной массив за спиной опорного пункта, в районе дороги на станцию Борисово:

Развернутый водителями взвода материального обеспечения пункт боепитания и медицинской помощи, под управлением гвардии лейтенанта Петренко.

5. Лесной массив к югу от позиции, за железнодорожным полотном. Район высоты 40,9:

Парашютно-десантное отделение гвардии сержанта Егорова, на БМД-4М бортовой номер 444. Задача – уничтожить противника на западном берегу реки Чернянка, пытающегося атаковать, прикрываясь железнодорожной насыпью, и обеспечить взвод от обхода с юга.

6. Роща Дубовая в трех километрах к югу от опорного пункта:

Парный дозор гвардии ефрейтора Ханина с задачей обнаружить противника, пытающегося обойти взвод с левого фланга, в частности, форсировать реку под прикрытием рощи вне зоны наблюдения с позиции.

Честно сказать, так растащить взвод на протяжении пяти километров было страшно, но выбора не оставалось. Без наличия этих дозоров противник мог свободно и главное скрытно маневрировать вокруг опорного пункта, а егоровская БМД за железкой закрывала образованное железнодорожной насыпью «мертвое пространство». Весь расчет боя был на мощь вооружения и скорость маневра боевых машин, а также обеспечиваемое средствами связи превосходство в боевом управлении. Оба дозора получили инструктаж ни при каких условиях не вступать в бой, их основным оружием было приказано считать бинокли (прицелы), глаза и радиостанции. Ну и отчасти ноги, чтобы убежать, спрятаться и снова приступить к наблюдению.

Первым этапом боя я, как обычно, сделал засаду на передовое немецкое подразделение, которое практически неизбежно должно было попытаться захватить железнодорожный мост с ходу. И дело тут не в послезнании – уцелевшие железнодорожные мосты – это большая ценность, когда ты рвешься внутрь страны противника.

Далее спешенные бойцы, в ожидании появления врага окопавшиеся на обратных скатах, должны будут подняться наверх и, как можно более скрытно, окопаться по топографическим гребням высот рядом с окопчиком дозорного, желательно даже с наличием запасных стрелковых ячеек, если, конечно, на них хватит времени. Артиллерийский огонь врага никто не отменял, неукрытую огневую группу из четырех человек, которую язык не поворачивается назвать отделением, при удаче можно вывести из строя даже одним снарядом.

С фронта противник после провала попытки захватить мост с ходу, может быть, и не пойдет, хотя, учитывая пластичность ситуации, все может быть, и вот тогда должно прийти время дозоров на флангах, по докладам которых мне нужно будет уничтожить попытавшиеся обойти взвод подразделения противника.

Далее вполне логична попытка захватить мост атакой с фронта при поддержке артиллерии и выделенных старшим начальником средств поддержки – читай, танков и авиации. Если и эта атака будет отбита, у госпиталя точно появится время на эвакуацию, по крайней мере до темноты.

В темноте, насколько я знал, немцы были не вояки, однако, если фриц рискнет, наличие у нас тепловизоров обещало сделать ночной бой с ними как бы не в разы хуже дневного. В этом случае госпиталь получал время до рассвета.

А вот потом все обещало быть плохо, и даже не потому, что имел я или не имел возможность держаться дальше. На данном-то направлении противник остановлен, а как насчет его продвижения по параллельным дорогам? Особенно танками? Завтра днем, если я вовремя отсюда не свалю, мне в спину зайдет уже не пехота, а танки. Немецкие же танки, как я обнаружил, – это не мальчики для битья, как, впрочем, и противотанкисты. Они, несмотря на семидесятилетнюю разницу, вполне могут быть нам опасны. А выигрывать я в идеале должен быть только всухую.

Идеальный вариант для моей ситуации – получив с ходу серьезный отлуп, немец не рискнет на активные действия и встанет в оборону, ожидая того самого продвижения своих частей по соседству, что вынудит меня либо бросить позицию, либо сгинуть в окружении, – был вполне вероятен, но я на него не надеялся. Слишком все плохо для меня до этого заканчивалось, чтобы всерьез рассчитывать на вражескую пассивность.

Ну ладно, замыслы прикинули, посмотрим, как получится их осуществить на практике. Чувство, что все права на ошибку израсходованы и повторения не будет, не покидало. Надежда, что у меня будет шанс еще на одну жизнь, исчезала сразу же после возникновения. Инстинкт самосохранения требовал побеждать.

* * *

Доклад о переходе немцев к активным действиям прозвучал просто и буднично, сидевший на вершине дозорным ефрейтор Магомедов благодаря увлечению классической борьбой отличался по-настоящему олимпийским спокойствием: