Гадюкинский мост

Над головой тем временем сорвался вниз первый немецкий пикировщик.

Первое звено немецкой девятки, тем не менее, на машину Егорова не отреагировало. Самолеты один за другим нырнули в отвесное пикирование в направлении высоты 44,8, как оказалось, выцеливая именно мой окопчик. Сказать, что пикирующий прямо на голову юнкерс пробирал до печенок, это ничего не сказать. Не знаю, кто первым не выдержал и открыл огонь, я или кто-то из бойцов рядом, всё, что запомнил, прежде чем землю вокруг всколыхнули взрывы, это все увеличивающийся и увеличивающийся в размерах Ju-87 и трясущийся от непрерывной очереди автомат в моих руках.

Следующим отчетливым воспоминанием стал звон в ушах, отплевывание от забившей рот земли и попытка встать из полузаваленного землей окопа, близкий разрыв смахнул взрывной волной бруствер в ячейку. Первое звено уже отбомбилось и выходило из атаки, уходя круто вверх где-то над дубовой рощей, где сидел Ханин, причем отставший самолет вроде бы даже и дымил, а вот проблемы у БМД Егорова только вырисовывались – второе звено пикировщиков явно целью избрало именно его машину.

Тем не менее, сержант не подкачал, зашедший на него первым Ju-87 полыхнул вспышкой прямого попадания снаряда, отрубившего крыло неудачнику, и, закрутившись вокруг своей оси, рухнул на землю. Отбомбиться удалось только следующим двум юнкерсам, судя по частоколу взрывов, скрывшему боевую машину, скинувших бомбовую загрузку разом. Машина уцелела, а выходившие из пикирования самолеты провожали очереди пушки и пулемета БМД.

– Юх-х-ху! – завизжал радостный Егоров по радиостанции. – Прямо бодрит! Правда, товарищ лейтенант?

– Заткнись, балбес, и соблюдай правила радиообмена! Похоже, на тебя еще одно звено заходит!

Третье звено немецкой девятки, непонятно почему продолжавшее болтаться наверху, видимо, ожидая уточнения обстановки атаковавшими первыми товарищами, действительно явно избрало целью нашего адреналинового наркомана. Егоров тем временем, пока на него нацеливали глаз соколы Геринга, продолжал красоваться перед публикой:

– Я вижу, Топор Десять. Без командира наводчику по воздушным целям сильно не постреляешь.

– Удачи, сержант!

– Принято, Десятый!

Юнкерсы один за другим перевернулись через крыло и полетели вниз. БМД развернулась перпендикулярно к направлению пикирования и начала набирать скорость.

Возможно, в этой тройке подобрались летчики поопытнее, возможно, немцам просто повезло, но в этот раз БМД Егорова уже не подфартило, хотя он опять сумел подвести трассу под немецкую машину.

Фриц полыхнул разбитым двигателем и рухнул в реку. А боевая машина сержанта осталась стоять посреди испятнанного воронками и побитого взрывами пшеничного поля, задрав ствол вверх. Радиостанция молчала.

Довершая надвигающуюся на взвод черную полосу, в сети появился ранее отмалчивавшийся Бугаев:

– Топор Десять – Одиннадцатому. Дорога на северо-запад, дистанция тысяча двести. Вижу танки…

Приехали. И что теперь делать? Замысел, ради которого я приказал Егорову бить юнкерсы с опушки на высоте 40,9, пошел прахом. Оставайся он там, «Арканы» зарешали бы вопрос с любым танковым подразделением середины прошлого века, по какой бы дороге оно ни подходило, потребовалось бы для этого выезжать под переезд или нет. Даже будь танков не четыре, а десяток, прилетающая непонятно откуда ракета, пробивающая танк товарища кумулятивным пестом навылет, это не то зрелище, которым можно пренебречь и следовать к месту назначения дальше как ни в чем не бывало. А там, после неизбежной заминки немецких танкистов и остальные две БМД перезарядились бы.

А теперь БМД в противотанковой засаде у меня нет – хотя, если честно, с ней и нами всё вышло гораздо лучше, чем могло бы, поскольку у меня благодаря безумной тяге к героизму и недооценке эффективности авиационного вооружения были все шансы бомбежки не пережить. Отмечу, предчувствия, что десятой жизни не будет, у меня никуда не делись. Упавшей на высоту бомбовой нагрузке всего лишь трех юнкерсов мне и севастьяновскому отделению хватило выше крыши, еще шесть отвлек на себя Егоров. Так что выведем на чистую воду еще одну совершенную мной ошибку.

ОШИБКА. С тягой к героизму, своей или чужой, надо быть осторожнее. Ибо героизм в обязательном порядке есть следствие чьего-то непрофессионализма.

В данном случае исключительно моего, Егорову с экипажем пришлось по собственной инициативе нейтрализовывать ошибку старшего начальника, спасая его же глупую голову. Что собственно подвигом и является. Если бы БМД выгнали в поле во исполнение моего приказа, это было бы просто выполнением своего долга.

А делать мы будем вот что:

– Верба Десять – Топору Десять. Ваня, у нас танки на горизонте. Что там с машинами у вас?

– Топор Десять – Вербе Десятой. Карусели заполнены, ленты к тридцахам снаряжаем.

– Долго еще?

– По половине и трети где-то осталось. В принципе, собранное хоть сейчас можно заряжать.