Гадкий лебедь для босса (СИ)

Незаметно мы переходим к рассказу о моей семье, выпиваем еще по рюмочке, а затем еще и еще, и вот уже сидим рядом, общаясь чуть ли не нос к носу, и чокаемся на брудершафт каждой следующей порцией.

— И что, вы с отцом даете маме творить, и совсем не привлекаете к плите? Эх, жаль, тебе мой Макс достался, с ним такой лафы не будет, — бурчит Анастасия Константиновна, пока я хихикаю в кулачок, — но зато он у меня знаешь какой… Ответственный! И раз сказал — сделает стопроцентно… Только надо заставить сказать.

Мы ржем, а Макс закатывает глаза, кусая очередную котлету.

— Максим, не превращай закуску в еду! — ругается мать, и немного косо грозит пальцем, — то, что ты не за рулем и не пьешь не дает тебе права есть за всех сразу.

Мы снова смеемся, а Макс бросает взгляд на часы, а затем на меня. Я тут же понимаю намек, и пытаюсь подняться на ноги.

— Нам, наверно, пора…

— Куда! Мы ж час всего сидим…

Я понимаю, что мое равновесие пошло в пляс вместе с трезвостью, и чуть ли не падаю назад. Макс успевает поймать, и крепко прижать к себе.

— Мам, ну какой час! Уже почти три прошло, и Ави еле на ногах стоит! Хватит уже спаивать мне девчонку, а то больше не привезу!

— Только попробуй, — тут же на удивление твердо поднимается Анастасия Константиновна, и начинает собирать нам в контейнеры еду.

Я бреду к машине, не чувствуя под собой земли, и только руки Макса задают мне траекторию и не позволяют завалиться набок.

— Ну ты и наклюкалась, папина дочка, — качает головой Орлов, пристегивая меня на переднем сидении, — и как мне с тобой поступить?

— Понять и простить? — пьяно икаю я.

— Угу, а еще чего?

— Любить и никогда не отпускать, — мечтательно прикрываю глаза, и даже не пытаюсь понять, почему Макс молчит.

Мне просто… дико хорошо. Так, будто я не просто выпила удивительно коварно и вкусной настойки, а сделала это в максимально правильной компании и с нужными людьми.

Пока Макс прощается с мамой, кажется, выговаривая ей за мое неумение пить, я потихоньку снова подключаю шнурок от магнитолы к своему телефону, и нахожу абсолютно бесячую песню, в которой мне до судорог хочется прослушать всего один куплет.

И когда Макс усаживается рядом, я пою как раз нужные строки:

«Я не дам те душу, максимум что — это деньги, м?

Может быть, чуть больше, если ты это заслужишь…

Макс смотрит испытующе над моими чуть надрывными стараниями спеть все правильно, и усмехается, когда я стаскиваю под следующие слова резинку с волос.

«Но в душе, в неглиже я — романтик Алишер

Я так верил в эту вашу, блять, любовь

А что теперь? Я умней!» *

Дальше я не пою, сменяя трек на другой, но все также трясу волосами. Орлов задумчиво ведет машину, и неожиданно кладет ладонь на мое колено.

— Ты понравилась моей маме, малыш. Я же говорил.

Я встряхиваюсь, и тянусь к нему, прижимаясь к рукаву толстовки.

— Ты не можешь этого знать. — Бурчу, почему-то ужасно желая, чтоб так оно и было. — Скорее, ей понравилось, что я дочь Беловой.

— Нет. Хотя это, конечно, охренеть какой сюрприз даже для меня. Но наличие твоей крутой мамы здесь не при чем, Ави. Просто… Ей понравилась просто ты.

— Ты не можешь… — Упрямо повторяю я, но Макс перебивает.

— Она сама мне сказала.

Я молча проглатываю дальнейшие возражения, поудобнее приваливаясь к теплому плечу. Равномерное гудение хорошего автомобиля позволяет расслабиться, и потихоньку засыпать, обдумывая сказанное Максом, и находя в нем все больше приятного для себя.

— А знаешь, что она сказала еще? — слышу легкий шепот, но даже ответить не могу — мои глаза закрыты, и я почти сплю, а слова Макса улавливаю то ли во сне, то ли в полудреме, — чтоб я немедленно на тебе женился.

* Аврора включила песню «Мне пох» Клава Кока

Глава 37

Максим

Привезти пьяную девушку домой может мечтать только безопытный юнец, не видавший ничего слаще сиськи в журнале.

Потому что на практике «легкодоступная» в мечтах женщина превращается в полуовощ, отличающийся от него разве что способностью хихикать и нести нечто несвязное.

Поэтому, затаскивая на руках смешно похрюкивающую Аврору в свою временную рабочую однушку, я мечтал только о двух вещах.

Первое — чтобы ее не вырвало. Ну, или хотя бы не на кровать.

А второе — чтобы у девушки на утро не осталось вовсе ничего из тех вещей, что несет сейчас ее пьяный мозг.

— Ты просто нереальный красавчик, — шепчет моя блондинка, пока я сгружаю ее у порога, — ума не приложу, ик, сколько у тебя было до меня женщин. Может, сотня?

Она хохочет, словно сказала нечто нереально смешное, а я молча развязываю ботинки, и тут же разуваю девчонку.

Что ей ответить? Правду — что у меня не было особо времени встречаться с женщинами, так как я пытался сделать карьеру? И все связи, которые были до этого — почти всегда случайный секс, либо короткие романы с плохой концовкой?