Гадкий лебедь для босса (СИ)

— Что они развелись, — шепотом заканчивает Аврора, и вдруг неожиданно шмыгает носом, — слушай, я не хочу разводиться, и съезжать отсюда не хочу, мне так понравило-ось тут… Давай освятим квартиру?

Она вот сейчас серьезно?..

— Что?! Ави, не говори ерунды, ты реально веришь в это…

Ее натурально чуть качает, и я уже рядом — обхватываю девушку руками, притягиваю к себе, и начинаю баюкать в своих руках, утягивая на единственное кресло в кухне.

— Тише, малыш, тише. Конечно, давай освятим квартиру. Все, что захочешь. Можем еще сюда хоть попа со столицы пригнать, пусть живет тут и брызгает святой водой, пока тебе не станет спокойно…

Я чувствую, как плечи моей блондинки трясутся, и тут же понимаю, что она ржет.

— Черт, Ави! Ты шутишь, чтоли?!

А она уже хохочет в открытую, прижимаясь ко мне лбом, и я чувствую громадное облегчение от мысли, что моя будущая жена не сошла вдруг с ума.

— Ну у тебя и розыгрыши. Я ведь реально поверил в то, что ты решила извести здешнюю порчу… Или про это тоже неправда?

— Про порчу? Ну, когда я звонила, мне действительно рассказали эту ересь. Якобы, в квартире никто не приживается, домовой не пускает, — она снова улыбается, и мне безумно приятно это видеть, — на что я посоветовала больше никому не повторять эту чушь, а то отпугнут покупателей. Кажется, к моему совету прислушались.

Я киваю, вспоминая, что хозяйка ни словом не обмолвилась об этой детали.

— Эх, знала бы раньше, что тебя так легко развести, — сокрушается Аврора, двумя ручкам беря меня за ворот рубашки, — с удовольствием бы «поплакала» тебе в грудь, когда кое-кто назвал меня «гадким утенком».

— И что же это был за придурок?

Глаза Авроры удивленно распахиваются.

— Ты не помнишь?

Меня царапают знакомые слова, но, кажется, совсем не там, где надо.

— Кажется, так ты представилась в ту ночь в клубе.

— М-м… Верно. Но ведь ты первый назвал меня так!

Я напрягаю все извилины, пытаясь вспомнить, но в голове абсолютно пусто. Кажется, будто Аврора даже чуть надулась, потому что для нее это какой-то краеугольный камень, об который она все это время точила свои коготки.

— Малыш, буду признателен, если ты расскажешь. Потому что твой старый будущий муж, кажется, уже не в силах запомнить, что была вчера.

Я смотрю на нее с искреннем непониманием, готовый в любой момент постараться вытянуть из нее информацию. Но, кажется, Аврора сдается под моим недоумением, и со вздохом кладет голову мне на грудь.

— Мой последний день в офисе отца, — чуть невнятно произносит она мне в рубашку, — я тогда ходила с ним в надежде тебя увидеть, потому что была влюблена без памяти. А затем отец оставил меня в кабинете, и куда-то вышел… А за стенкой был ты. Я не хотела подслушивать, честно! Но было все хорошо слышно, а ведь уши не заткнешь…

— Конечно, малыш. И что я сказал?

Она немного водит носом мне по плечу, и я очень надеюсь, что моя девочка не плачет. Пытаюсь сам вспомнить, но вообще тщетно — кому и что я мог сказать обидного про Аврору?

— Ты говорил со своим приятелем по телефону. Сказал, что сегодня Влад опять с дочкой. Вы над чем-то посмеялись, а потом ты ответил, что не знаешь, сколько мне лет, наверно, мало, потому что я выгляжу, как гадкий утенок в скобках…

Она спотыкается, втягивает носом воздух, и я слышу свист во вдохе от ее сдерживаемых слез. Резко отодвигаю от себя Аврору — и вижу покрасневшие, мокрые глаза, и сухие горячие щеки.

— Маленькая…

— Не важно, Макс. Правда, это было давно…

— Знаю. Я знаю, что давно, малышка. И не сомневаюсь, что мог кому-то так сказать хоть и не помню, кому и когда… Просто, пойми, Ави, я ведь даже не присматривался! Видел веснушки, два хвостика, брекеты — и просто сложил это в одну картинку!

Она кивает, чуть отводя взгляд, и я вижу две слезинки, скатившиеся к надутым губам.

— Ави, я никогда не хотел тебя обижать, — шепчу в лицо почти_жены, и нащупываю коробочку в кармане, — ты совсем не утенок. Тогда, может, ты была просто милым ребенком, на которого я не посмотрел в силу многих обстоятельств. Но сейчас… Черт.

Я большим пальцем еле как подцепляю крышку, и протягиваю то, что было еще одним сюрпризом вместе с квартирой. Ави смотрит — и, кажется, не верит в то, что видит.

— Для меня ты — самый прекрасный лебедь. Иногда с невыносимым языком, за который я хочу оттрахать тебя до чертиков… С железным, отцовским характером, в сочетании с женской мягкостью… Я люблю тебя, малышка. Всегда буду любить. Даже если ты снова превратишься в того милого утенка.

Я шутливо «бодаю» ее лбом в лобик, и вижу смущенную, счастливую улыбку на губах. Надеваю колечко на пальчик, туда, где уже красуется мое заветное «да» с бриллиантом. Ави разглядывает изящного лебедя со всех сторон, гладит белое золото пальцем, и боится дышать на раскрытые крылья с маленьким камушками на перышках.

— Это… Я не знаю, что сказать.

— И не надо. Так что, будем задабривать домового? Чтоб разрешил нам жить здесь… Долго и счастливо?

Она смеется, когда я тяну ее на теплый пол, и усаживаю на себя, взглядом лаская совершенное тело. Аврора наклоняется, целует, и оставляет ощутимый укус на предплечье.