Гадкий утёнок для босса

Тем временем приемная мать открывает дверь пошире, приглядываясь к моему боссу намного пристальней, чем поначалу. Ага, заметила, значит, все те явные и неявные признаки его высокого статуса, которые откровенно заявляют: да, мадам Смирнова, перед вами — крутой, богатый и очень влиятельный мужчина.

— Это просто мой начальник, подвёз меня с работы… — уныло начинаю я и умолкаю, уже понимая, как двусмысленно все это звучит. И как потом меня будут тыкать носом в бесперспективность служебных романов с начальством.

Потому что богатые властные мужики умеют только «пользоваться и выбрасывать, как ненужную тряпку». Что поделать, если каждый всегда судит по себе?

— Подвез с работы? Начальник? — фыркает мать, и на ее лице расползается понимающая презрительная усмешка.

Чувствую на себе внимательный изучающий взгляд Лебеды. Блин, позорище-то какое… Давай уже, Тимур Аркадьевич, разворачивайся и вали в закат!

Но он вдруг заявляет скучающе-ленивым тоном:

— Да, я подвез Диану с работы, чтобы взглянуть на образцы эксклюзивной бижутерии, которую вы делаете. Мое агентство всегда в поиске новых талантливых мастеров ручной работы, а она сказала, что вы в этом деле прекрасно разбираетесь.

При этом заявлении у нас с приемной мамашей одинаково приоткрываются рты. Блин, да откуда он узнал, что она промышляет бисероплетением? Не иначе, как всезнающий Короленко подсказал!

— Э…ксклюзивной бижутерии? — теряется мать, быстро заморгав и растеряв всю свою презрительную уверенность. — Это вы про мои фенечки, что ли?

— Да, про них, — соглашается Лебеда и небрежно любопытствует: — Как вас по имени-отчеству, кстати?

— Фаина Усмановна… И что, вы действительно хотите купить их партией в полсотню штук?

— Полсотню? — босс слегка зависает.

— Ну да, извините уж, что подслушала.

— Ничего страшного, — Лебеда снова смотрит на меня и с настораживающей задумчивостью в голосе медленно произносит: — Да, пожалуй, речь идёт именно о крупной партии…

Теперь челюсть матери от изумлённой жадности отвисает чуть ли не по шестую застёжку халата.

— Ой, да что это мы стоим на пороге! — спохватывается она. — Проходите в дом!

Я думала, что Лебеда откажется, но он продолжает упорствовать в своем бреде насчёт фенечек и спокойно входит в едва освещённую прихожую.

— Тимур Аркадьевич! — свистящим шепотом спрашиваю я, пока мать убегает в комнату и роется в ящике с образцами работы.. — Что всё это значит?

Лебеда оглядывается на пустой межкомнатный коридор, а затем вдруг резко выбрасывает вперёд ладони и упирается ими в старый шкаф-купе. Я вздрагиваю, оказавшись в ловушке между его руками.

— Это значит, — многообещающе шепчет босс низким мурлыкающим тоном, — что никуда ты от меня теперь не денешься!

Пару секунд я ошеломленно взираю на него, а затем стучу пальцем по своим очкам:

— А эта деталь вас не смущает? Сами же недавно заявили, что я не в вашем вкусе! Если вы ещё не поняли, то Дины просто не существует…

— Я в курсе.

— А вы не боитесь стать посмешищем, бегая за невзрачной ассистенткой?

Лебеда наклоняется ближе, почти нос к носу. На его вечно надменном аристократическом лице сейчас блуждает какая-то неуловимо шкодливая усмешка.

— А кто сказал, что я буду за тобой бегать? И завязывай с выканьем. Для тебя я Тимур… — он произносит свое имя так протяжно и проникновенно, что оно в буквальном смысле звучит как кошачье мурлыканье. — Можно просто Тим…

— Диана! — орёт мамаша из нашей тесной гостиной, перебивая его. — Старые образцы фенечек из своей комнаты принеси, которые в позапрошлом месяце мы плели!

— Сейчас! — откликаюсь я и шустро ныряю под руку замешкавшегося Лебеды.

Моя комната — тесная каморка с окном под крутой лестницей на второй этаж, — встречает меня привычно-уютной темнотой. Свет я не включаю, это незачем — из коридора внутрь проникает достаточно освещения. А лезть к выключателю в неудобную узкую щель между полками и стеной мне попросту лень.

Лебеда следует за мной по пятам и останавливается на пороге, высматривая меня в слабом полумраке возле стеллажа с многочисленными ящиками.

— Как ты ориентируешься здесь? — хмыкает он. — Ни черта же не видно.

— Мне нравится, когда мало света. Да и вообще, темнота отличная штука, — поясняю я и рассеянно добавляю в каком-то спонтанном сиюсекундном порыве: — Ничто не отвлекает от своих мыслей. А если долго плетешь фенечки и болят глаза, то когда сидишь в темноте, это очень помогает…

— Диана, — странным голосом окликает меня босс. — Повтори, что ты сказала сейчас.

— Про темноту? — непонимающе оглядываюсь я.

Он молчит несколько долгих мгновений, пристально глядя на меня, а потом медленно говорит:

— Никто не произносит слово «темнота» с такой нежностью, как ты… даже если голос звучит иначе. Глухо и хрипло.

— Я… — от растерянности у меня перехватывает дыхание, и получается лишь еле слышно выдавить из себя неуверенно-уклончивое: — Я простыла в том морозильнике.

— Так это была ты… — констатирует босс. — Значит, работаешь ассистенткой у Алекса?

— Только что перевелась, — тихо отвечаю ему.

До меня доходит наконец, какая новая муха укусила Лебеду.