Гаэльская волчица

— Откуда ты знаешь, что я делал?

— Я вижу. Вижу силу вокруг вас, когда вы пускаете ее в ход…

— Ты играешь с вещами, которыми не умеешь управлять!

Алеа вздохнула:

— Вы худший учитель в мире, Фелим!

— Ты — не моя ученица! Забудь…

— Но вы же говорили…

— Вот именно, что говорил! Давай выбираться отсюда, сейчас это — главное!

Алеа молча последовала за друидом. Она никак не могла понять его. Временами ей казалось, что Фелим вот-вот ей поможет, но мгновение спустя друид отталкивал ее — словно испугавшись, а ей так хотелось, чтобы он попытался ее понять. Она сама куда больше Фелима боялась этой своей неизведанной силы.

В конце коридора, наверху, замаячил выход: бледный свет луны проникал в подземелье, и путники ускорили шаг, стремясь поскорее вдохнуть свежего воздуха.

Выбежав наружу, они оказались на поляне, как две капли воды схожей с той, откуда началось их опасное путешествие. Когда глаза привыкли к лунному свету, они обнаружили, что их окружили сильваны, и в изумлении переглянулись.

— Я… Я надеюсь, что мы их не потревожили, — пробормотал Мьолльн.

Сильваны замерли в неподвижности, слившись с деревьями. Их было много, очень много, великое множество…

— Фейт, это и правда Борселийский лес?

— Никаких сомнений, — кивнула бардесса, радостно улыбаясь сильванам.

Алеа вышла вперед и воскликнула:

— Мы пришли к Оберону!

Один из сильванов приблизился, чтобы поговорить с девочкой, другие замерли за его спиной.

— Вы нашли проход. Гм-хмм. Странно.

— Один из ваших указал нам путь, — объяснила Алеа.

— И вы отыскали выход. Гм-хмм. Вы смелы и отважны.

В это мгновение среди деревьев появился еще один сильван, и собратья расступились, давая ему дорогу. Алеа сразу узнала Оберона. Все сильваны отличались красотой и изяществом, но этот был прекрасен. Величественной походкой Оберон направился к девочке и ее спутникам и обратился к ним на своем языке:

— Этх а йан эли Алеа. Шан вал эммана ан бор алиан.

Он остановился перед Алеей и приветствовал ее грациозным поклоном. Все остальные немедленно опустились на одно колено, шепотом повторяя какое-то слово: Алеа поняла — это знак уважения — и почувствовала, что краснеет. Она не привыкла быть в центре внимания.

— Мы ждали вас, Кайлиана.

Фейт, положив руку на плечо девочки, шепнула ей наухо:

— Так они называют… своего Самильданаха.

— Но что это значит?

— Не знаю, лучше спросить у сильванов, — тихо ответила бардесса.

Алеа со всем возможным почтением обратилась к лесному повелителю:

— Приветствую тебя, Оберон. Это мои друзья.

Сильван улыбнулся:

— Вы, должно быть, сильно проголодались, сейчас мы вас покормим.

Оберон повернулся к своим подданным и взмахнул руками. Сильваны тотчас поднялись, и пятеро друзей стали свидетелями изумительного зрелища. Вся поляна пришла в движение: лианы, деревья и листья шуршали, двигались, переплетались, и очень скоро в глубине леса возник сад, а в саду ниоткуда появились длинный пиршественный стол, скамьи и колонны, держащие зеленый навес… Казалось, что ветви и лианы исполняют немыслимый по изяществу медленный, текучий танец, создавая на глазах у изумленных друзей живой дворец.

— Великая Мойра! — воскликнул Мьолльн, не веря своим глазам. На поляне появились новые сильваны. Они начали расставлять на столе чаши с фруктами и ягодами и за десять минут приготовили пир.

— Вы можете утолить голод и жажду, — произнес Оберон, приглашая путников к столу.

Друзья расселись среди сильванов: большинство из них не говорили по-гаэльски, но сотрапезники успешно объяснялись жестами.

Оберон знаком пригласил Алею занять место рядом с ним.

— Сколько же сильванов в этом лесу? — спросила завороженная увиденным девочка.

— Мы — одно.

Ответ Оберона удивил Алею, но она не осмелилась расспрашивать дальше. У сильванов были свой язык и собственная манера изъясняться, такими их и следовало принимать. Алеа взглянула на друзей, сидевших с четырех сторон огромного стола. Все они ужинали с явным удовольствием.

Среди сильванов они чувствовали себя в безопасности, им было хорошо и уютно после пережитого под землей ужаса и треволнений последних дней.

Мьолльн без устали пихал в себя еду, чем явно веселил сильванов, — те с удовольствием подносили гному все новые и новые кушанья. Фейт радушные хозяева почти сразу попросили спеть им, и она охотно исполнила для сильванов свои лучшие песни.

Фелим и Галиад не расстались и за столом, но всячески выказывали сильванам дружеские чувства: они рассказали, какое приключение пережила их маленькая компания и почему оказалась в этом лесу. Фелим то и дело переходил на сильванский язык, между ним и насельниками Борселии чувствовалась особая связь.

Сильваны все лучше говорили по-гаэльски, они словно учились чужому языку прямо по ходу разговора.