Гагарин

Евгений Рымко, бывший в 1964 году пресс-атташе советского посольства в Швеции, вспоминал, что на пресс-конференциях и в общении с людьми Юрий Алексеевич держался раскованно, непринужденно и не лез за словом в карман. Вот несколько вопросов и ответов из воспоминаний Рымко:

«– Как вы думаете, господин Гагарин, есть ли в Швеции демократия?

– А вы как думаете?

– Я думаю, что есть.

– Ну, и думайте, – сказал Гагарин.

– У вас шрам на лбу, что был несчастный случай?

– Нет, просто случай! – парировал космонавт.

– Ваш любимый композитор?

– Чайковский.

– Кто из современных западных писателей вам больше всего нравится?

– Хемингуэй.

– Как вам понравился шведский король?

– У нас состоялся очень интересный разговор, и я вынес впечатление, что король хорошо осведомлен о космических исследованиях, проводимых в Советском Союзе. Вообще я нахожу, что шведский народ проявляет весьма больной интерес ко всему, что происходит в космосе.

– До поездки сюда вы имели какое-либо определенное мнение о Швеции?

– Во всяком случае я теперь не верю в холодность шведов.

– Много в Советском Союзе желающих стать космонавтами?

– Интерес огромен.

– И женщины тоже?

– Конечно! Я бы сказал, что появляется в своем роде “космическая болезнь”.

– Верите ли вы в бога?

– Не верил ни до полета, ни во время полета, и не вижу оснований верить в него после завершения полета. Я верю в человека.

– Нравится ли вам твист?

– К сожалению, не располагал временем, чтобы научиться.

– Что бы вы почувствовали, если бы вас поцеловала София Лорен?

– То же самое, что и вы, если она, конечно, вас поцелует, – (громкий хохот)».

Широко известна история с лимоном, якобы произошедшая на завтраке с британской королевой Елизаветой II – выпив поданный чай, Гагарин извлек ложечкой из чашки дольку лимона, которую съел в нарушение этикета, а королева, чтобы не смущать гостя, сделала тоже самое. Подобные истории, в которых британские короли намеренно повторяют оплошность, допущенную в их присутствии, в каком-то смысле каноничны, они не раз повторяются на все лады. Также рассказывают историю, как Гагарин положил себе салат не той ложкой, которой следовало это делать, и королева сделала то же самое, а после призналась, что и сама не знает предназначения всех столовых приборов – «Мне лакеи подают то, что нужно». Что можно сказать по поводу подобных «откровений». Во-первых, столовый этикет не так уж и сложен, чтобы у мало-мальски соображающего человека возникали бы с ним проблемы. Кто в курсе – тот поймет, а те, кто не в курсе могут попробовать освоить эту нехитрую, в общем-то, науку, и убедиться в том, что сказанное верно. Во-вторых, в Московском государственном институте международных отношений с момента его основания студентам преподавали специальный курс по теории и практике применения делового этикета и протокола, и тот же курс, в несколько сжатом виде, изучали все лица, которым предстояло участвовать в дипломатических мероприятиях. Рассказать и написать можно все, что угодно – язык, как известно, без костей, а бумага все стерпит. Но невозможно предположить, чтобы человек, освоивший управление реактивным самолетом и космическим кораблем, мог испытывать затруднения по части столовых приборов и прочих тонкостей застольного этикета. Ну и, в-третьих, любая попытка добраться до истоков инцидентов с лимоном и не той ложкой заканчивается неудачей – нет ни одного достоверного свидетельства очевидцев. И если уж молчание членов советской делегации можно хоть как-то объяснить, то уж с британской стороны сведения о подобных «сенсациях» непременно должны были бы просочиться. Но их нет.

Мало стать первыми, нужно еще и закрепить свой приоритет! 6 августа 1961 года, когда Гагарин был в Канаде, на космическом корабле «Восток-2» в космос полетел Герман Титов. Его полет, длившийся двадцать пять часов, стал первым в истории продолжительным космическим полетом, в ходе которого было получено много ценных научных сведений. Советская делегация срочно вернулась из Канады на родину для встречи Титова.

В воспоминаниях Гагарина есть одна весьма показательная фраза: «Хотя я и твердо верил в безотказность нашей первоклассной космической техники, верил в силы и возможности своего друга, все-таки чувство беспокойства все время жило в душе». Пожалуй, Юрий Алексеевич не мог написать больше того, что написал, но глубину своего беспокойства за товарища он передать сумел. Космос продолжал оставаться опасным и полным неожиданностей.