Гай Юлий Цезарь

До этого вся политическая ситуация была подчинена амбициям удачливого Помпея, последнего влиятельного, но не очень яркого по сравнению со своими предшественниками главы государства, пока это место не занял я сам, став точкой отсчёта самой истории. Действительно, с самого моего рождения события развивались вокруг великих личностей — Мария, Суллы, Лукулла, Помпея, Красса, даже Цицерона, хотя существовало что-то, им не поддававшееся. Некоторые мыслители говорили об исторической необходимости, таким образом определяя ту силу, которая ведёт империю к монархии. И эти слова не бессмысленны, хотя «необходимость» и «сила» не что иное, как удобный путь объяснить то малое, что мы знаем о противоречиях между интересами, потребностями, проблемами личности и общества, а ведь именно это определяет нашу жизнь и создаёт условия, при которых время от времени выдающиеся политические деятели способны выходить на определённый уровень свободы. Слишком тривиально говорить, что это переходный, революционный период. Сложнее понять жизнь и время и изменять их в наиболее благоприятном направлении. Всякое изменение опасно, но его отсутствие разрушительно. В такие годы возникает потребность в концентрации власти, однако отношение к её носителю гораздо более ревностное, чем то, которое было бы в иные благоприятные годы, когда абсолютизация власти не столь необходима. При отсутствии сильной армии он едва ли может чувствовать себя в безопасности. Я сам пока не мог так себя чувствовать, но такое ощущение должно было прийти ко мне: ведь все мои солдаты мне абсолютно преданы. Порой ревность (хотя само по себе чувство это недостойное) не была беспричинной. Но ведь обладание властью не так прекрасно, и нет ничего величественного в создании рамок её использования. Необходимо не просто решение какой-то важной, существенной проблемы, а изменение всей ситуации и создание чего-то нового. И если внимательно посмотреть, подобная задача покажется невыполнимой. Однако перемены на сцене жизни происходят, а актёры остаются всё те же, и ясно, что в одночасье их привычки изменить невозможно. Если ты уважаешь чужой образ жизни (а без этого нельзя действовать вообще), ты должен способствовать его развитию. А мгновенные революционные изменения, полный разрыв с прошлым могут быть достигнуты лишь силовыми методами, ценой очень больших жертв. Таким был план Каталины, который намеревался организовать убийства почти всех сенаторов, кроме меня и Красса. Такой план не только бесчеловечен, но и неэффективен. Ведь именно в сенате собрались почтенные люди, и пусть даже на моём веку там часто принимались неверные политические решения и ставились препоны необходимым изменениям, именно там собралось огромное количество людей, имеющих опыт управления государством и армией. У меня не вызывала сомнений необходимость сохранения сената в качестве школы для государственных мужей, но это должна быть школа со строгими правилами. Таким был сенат в далёком прошлом, когда существовали реальные угрозы римскому государству. Сейчас эти угрозы не так очевидны: Ганнибала больше нет. Однако они гораздо страшней. Экономические, военные, административные проблемы не могли быть решены раздираемыми противоречиями группами и отдельными политиками. И всё же централизованная власть должна предполагать определённую свободу и признание личности, хотя и потребует ограничения собственных амбиций.

Всё это, конечно, кажется очевидным, однако никто не будет говорить о том, что легко осуществить в жизни разумное сочетание свободы и власти, революции и традиций, дисциплины и инициативы. И вряд ли хоть один из моих великих современников реально осознавал соотношения сил, определяющих факторы нашей жизни. Красс, по моему мнению, похоже, осознавал их существование, Каталина преувеличенно воспринимал лишь одну сторону проблемы, Цицерон был слишком поэтичен и сентиментален, а Помпей, несмотря на всё своё влияние и необычайные административные способности, даже не задумывался об этом. Однако сопутствовавшая почти всё время политической карьере Помпея удача не может быть аргументом в пользу бытующего мнения о существовании провидения. Если бы боги задумали помочь сохранению Рима, они не вложили бы такую огромную власть в руки человека, неспособного на какие-либо неординарные действия. Однако каким-то непостижимым образом обстоятельства всегда складывались в пользу Помпея, и людям ничего не оставалось, как поверить в то, что этот человек избран богами.