Гай Мэннеринг, или Астролог

А пока меня больше всего утешает великодушие и порядочность Хейзлвуда, который продолжает утверждать, что, с каким бы намерением ранивший его незнакомец ни подошел к нему, он убежден, что ружье выстрелило во время схватки само и что ранен он непреднамеренно. Слуга же, однако, считает, что ружье было выхвачено из рук Хейзлвуда и нарочно направлено прямо на него; того же мнения держится и Люси. Я ни минуты не думаю, что они нарочно хотят все так изобразить, - это только лишний пример ненадежности всех свидетельских показаний вообще: ясно ведь, что ружье выстрелило случайно. Может быть, лучше всего было бы рассказать обо всем Хейзлвуду, но он молод, и я ни за что не решусь признаться ему в своем безрассудстве. Как-то я подумала о том, чтобы поделиться всем с Люси, и стала спрашивать ее, не помнит ли она, как выглядел незнакомец, сыгравший столь печальную роль во всем этом деле. Но, описывая черты лица и весь облик разбойника, она представила его таким чудовищем, что у меня просто духу не хватило говорить ей о своих чувствах к нему. Надо сказать, что мисс Бертрам находится во власти страшного предубеждения, потому что человека такой красоты, как Браун, найти нелегко. Я ведь давно его не видела, но даже в эту злополучную минуту, когда он так внезапно появился перед нами и обстоятельства были столь невыгодны для него, и то он выглядел, пожалуй, даже красивее, чем раньше, и взгляд его был преисполнен достоинства. Встретимся ли мы еще когда-нибудь с ним? Кто знает! Порадуй меня хоть чем-нибудь, милая Матильда. Но ты ведь всегда радуешь меня своими письмами. И все-таки напиши поскорее, поласковее. Сейчас я в таком состоянии, что ни советы, ни упреки мне пользы не принесут, и я не могу, как бывало, весело смеяться над ними. Я сейчас совсем как маленькая девочка, которая, расшалившись, пустила в ход огромный механизм, - и вот теперь вокруг нее стучат колеса, гремят цепи, кружатся валы, а она стоит, пораженная тем, что она, такое слабенькое создание, привела в движение эту страшную махину, и в ужасе ждет тех последствий, отвратить которые уже невозможно.

Должна еще сказать тебе, что отец очень добр и ласков со мной. Мое Нервное состояние он, видимо, приписывает страху. Меня поддерживает только надежда на то, что Брауну удалось спастись от преследования и бежать куда-нибудь в Англию, или в Ирландию, или на остров Мэн. При всех обстоятельствах, он может тогда спокойно и терпеливо ждать, пока Хейзлвуд поправится, потому что, на наше счастье, в этих краях судебные власти не сумели как следует наладить связь с Шотландией. Если же его сейчас задержат, то это приведет к ужасным последствиям. Я стараюсь не поддаваться отчаянию и доказываю себе, что этого не случится. Увы!

Как быстро, как жестоко настоящее горе и настоящий страх сменили мирную и спокойную жизнь, на которую я последнее время уже готова была сетовать. Но я не буду больше докучать тебе своими жадобами. Прощай, милая Матильда!

Джулия Мэннеринг.

Глава 32

- Не надо и глаз, чтобы разобрать, как все на свете делается.

- А ты ушами смотри. Глянь, как этот судья издевается над простаком вором. Прислушайся. А ну-ка, поменяйтесь местами. Раз, два, три; теперь скажи-ка, кто судья, кто вор.

"Король Лир" [153]

В числе лиц, настойчиво стремившихся узнать, кто ранил молодого Чарлза Хейзлвуда, был Гилберт Глоссип, эсквайр, бывший писец в ***, а ныне лэрд Элленгауэн и один из мировых судей *** графства. Основания у пего к этому были различные, но читатели наши, которые уже немного знают этого господина, пожалуй поймут, что он вряд ли был особенно ревностным поборником справедливости.