Гай Мэннеринг, или Астролог

Глоссин долго колебался, прежде чем принял это решение. Почему-то ему все же не хотелось встречаться с полковником Мэннерингом; такое чувство испытывают обычно плуты и подлецы, когда им предстоит столкнуться лицом к лицу с человеком честным и благородным. Но он очень полагался на свое savoir faire. [t57]. Ему подолгу приходилось жить в Англии, и в манерах его не было ни деревенской грубости, ни свойственного всем судейским педантизма; он был ловок в обращении и красноречив, и все эти качества сочетались в нем с безграничной наглостью, которую он всячески старался скрыть под личиной простодушия. Вполне уверенный в себе, он явился около десяти часов утра в Вудберн, где изъявил желание видеть мисс Бертрам и был принят.

Глоссин не стал называть себя, пока не очутился в дверях столовой. Только тогда слуга, по его просьбе, громко доложил: "Мистер Глоссин желает видеть мисс Бертрам". Люси, вспомнив, какая сцена разыгралась перед самой кончиной отца, побледнела как смерть и едва не упала со стула. Джулия Мэннеринг поспешила к ней на помощь, и тут же увела ее. В комнате остались полковник Мэннеринг, Чарлз Хейзлвуд с рукой на перевязи и хмурый Домини, который, узнав Глоссина, враждебно взглянул на него своими тусклыми глазами.

Наш почтенный судья, хотя и смущенный немного тем впечатлением, которое произвел на всех его приезд, все же не потерял самообладания и вежливо спросил, не побеспокоил ли он молодых леди. Полковник Мэннеринг холодно и с достоинством осведомился, чему он обязан чести видеть у себя мистера Глоссина.

- Гм., гм.., я взял на себя смелость явиться., к мисс Бертрам, господин полковник, по поводу одного дела.

- Мне думается, что мисс Бертрам было бы приятнее, если бы вы нашли возможным изложить это дело ее поверенному, мистеру Мак-Морлану.

- Извините меня, господин полковник, - сказал Глоссин, напрасно стараясь казаться развязным, - вы бываете в свете и знаете, что есть дела, при которых гораздо лучше обходиться без посредников.

- В таком случае, - ответил Мэннеринг, давая понять, что ему неприятен этот разговор, - если вы, мистер Глоссин, возьмете на себя труд изложить ваше дело в письменном виде, я послежу за тем, чтобы мисс Бертрам уделила ему должное внимание.

- Конечно, - пробормотал Глоссин, - но есть дела, где нужны бывают переговоры viva voce. [t58]. Гм! Я вижу.., я понимаю, что вы, господин полковник, составили обо мне превратное мнение, а если так, то и само посещение мое может показаться вам навязчивым; но я полагаюсь на то, что здравый смысл подскажет вам, следует ли отпускать меня, так и не узнав цели моего посещения и той большой важности, которое оно имеет для молодой девушки, находящейся сейчас под вашим покровительством.

- Нет, разумеется, я не собираюсь этого делать, - ответил полковник. - Я сейчас же поговорю с мисс Бертрам и сообщу вам ее ответ, если у вас есть время немного подождать. - С этими словами полковник вышел из комнаты.

Глоссин продолжал стоять посреди гостиной. Полковник Мэннеринг даже не пригласил его сесть, да и сам разговаривал с ним тоже стоя. Но едва только он вышел, Глоссин схватил стул и поспешил на него усесться; лицо его выражало при этом и наглость и замешательство. Молчание всех присутствующих показалось ему тягостным и неприятным, и он решился прервать его:

- Прекрасная сегодня погода, мистер Сэмсон. Домини что-то пробурчал в ответ так, что нельзя было понять, то ли он соглашается с ним, то ли выражает свое негодование.

- Вы что-то никогда не заедете к старым знакомым в Элленгауэн, мистер Сэмсон. Ведь почти все прежние арендаторы там остались. Я слишком уважал покойного лэрда, чтобы теперь тревожить старожилов, даже если надо будет что-нибудь перестраивать. К тому же это не в моей натуре, я таких вещей не люблю: ведь и священное писание особо осуждает тех, кто притесняет бедняков и притязает на чужие земли.

- И тех, кто оставляет сирот без крова, - добавил Домини. - Анафема! Мараната! - С этими словами он встал, взял под мышку фолиант, который только что читал, и своим гренадерским шагом вышел из комнаты.

Глоссина это не смутило, во всяком случае он сумел принять равнодушный вид и повернулся к молодому Хейзлвуду, который сидел, не отрывая глаз от газеты.

- Ну, что нового, сэр?

Хейзлвуд поднял глаза, взглянул на него и, ни слова не говоря, протянул ему газету, как будто передавал ее первому встречному где-то в кофейне. Потом он встал, чтобы уйти.

- Извините, мистер Хейзлвуд, но мне хочется поздравить вас с тем, что вы так счастливо отделались от последствий этой ужасной встречи.

Хейзлвуд ответил на это только едва заметным и очень сдержанным кивком головы. Тем не менее наш почтенный судья воспользовался этим и продолжал: