Гаятри и Васяня под крылом московской «тантры»

Начиная с того самого дня, когда он встретился с Розкой около Пушкина, ему никак не удавалось вернуться в прежний ритм жизни.

Дело дошло до того, что Васяню отправили в отпуск, потому что на работе сосредоточиться он тоже больше не мог. И это очень быстро просекли. Попытались выяснить, чего случилось, но… – ведь не случилось ровно НИЧЕГО?!! – Вот в чём заключалась злорадная, скотская правда жизни! Васяня и сам никак не мог взять в толк, что же такое с ним произошло. И спросить, главное, было не у кого!

Даже Козинцев, как на грех, смылся в деревню. – Кто у него вообще-то в деревне жил? – Не упоминал ведь ни разу, мерзавец! Но вдруг испарился, подсунув записку под дверь. И когда объявится – хрен его знает! На звонки не отвечает…

Самойлова тоже ни разу не объявилась. Все суки как вымерли! Одному ему теперь расхлёбывай!

Чего «расхлёбывать» – Васяня тоже не знал.

Всё было по-прежнему, но одновременно всё НЕ ТАК! Даже почти никогда не болеющая бабка, и то – блять! – расклеилась полностью! Хоть ко врачу веди! Она вообще теперь отказывалась вставать: цветками своими обставилась вокруг кровати и лежит – мумия неподвижная! Жаловаться даже перестала. Ну и чего ко врачу вести, если она больше ни на что не жалуется? Ничего вообще не говорит…

Но не в бабке дело. Подумаешь, заболела! Ей уже давно нужно было болеть да помирать, и так уже, слава Богу – скоро семьдесят четыре! Зажилась, сколько ж можно!

– Так в чём же дело? – в сотый, наверно, раз (только за последний день) спрашивал себя Васяня. И снова мозг метался в черепной коробке загнанной в клетку зверушкой, не находя ни единого ответа.

Он попробовал в очередной раз представить, как найдёт Розку и выскажет всё, что о ней думает. Но ничего не получалось: на месте Розки он видел то пистолет, который «под подушкой», то спину матери, когда она кокетливо оборачивается к своему трахалю, то вообще уж – не пришей кобыле хвост! – рожу и глазки Бомжихи, пока она лыбится с письмом в руках, стоя на пороге его квартиры. Короче: невольно представлялось любое дерьмо, но Розку – будто из памяти вычистило! Он даже не мог вспомнить её бляцкую морду!

– Ну и как это можно объяснить? – спрашивал Васяня молчаливые стены.

***

Неожиданно для себя, Василий стал пить. Но, что самое интересное – Бурмистров не хмелел. Состояние его от спиртного совершенно не менялось: как было невнятно-мутным, таким и сохранялось.

В очередной раз он набрал номер Козинцева. Трубку снова никто не снял, и автоответчик в который уже раз прогундосил, что оставить запись не представляется возможным в связи с переполненным мейл-боксом.

Василий тупо смотрел на стену и думал… И снова – наверно в сотый раз, словно заезженная пластинка – вернулась эта дурацкая фраза: «сунь хуй в чай и вынь су хим».

– Вот так и сходят с ума, – внезапно подумал Васяня и заплакал.

Часть пятнадцатая

Ночной кошмар

Сколько он проспал, сидя в кресле напротив компьютера – Бурмистов не знал: может, полдня, а может и два дня. Ноги затекли, а ощущение времени удивительным образом исчезло. За окном стояла плотная темнота. Пошевелив мышкой, молодой человек вгляделся в монитор. Компьютер не реагировал. Включив его заново и подождав пока появится картинка, Бурмистров стал припоминать, какое число в последний раз видел в углу монитора, не вспомнил…

– Совсем раскис, – подумал Василий.

Обессиленное состояние держалось уже более двух недель. На работу он всё ещё не ходил. Теперь он экономил силы и выполнял только самое необходимое: выпивал, ел сам и старался кормить бабку – та почти совсем перестала есть, иногда лишь выходил за хлебом, молоком и спиртным, и пытался отдыхать, уставившись в телек или в компьютер, но постоянно засыпая.

По всем признакам, у него случилось недомогание на основе нехватки витаминов и жизненной энергии. Он даже несколько раз вынужден был принимать подаренные бабке таблетки, но всё равно ничего не помогло – скорее даже хуже стало…

Во всём Васяня винил Розку. Это она, сучка и предательница, подставила его – так, что Бурмистров даже заболел… От нервного потрясения, наверно. Вот же – всегда он опасался баб, но стоило всё же единственный раз связаться, и всё пошло прахом!

Не смотря на ночь – в подъезде копошилась жизнь. Там раздавались шорохи и приглушённые голоса: кто-то о чём-то спрашивал, полушёпотом…

Васяня потихоньку пробрался к двери и – не включая свет – посмотрел в глазок…

Жутким потрясением прошило беднягу насквозь! От макушки до самых пят прострелило страхом, так что он едва не лишился чувств: – через глазок на него в упор смотрело чьё-то поганое лицо! Какая-то грёбаная харя стояла вплотную к Васиной двери и пялилась строго в глазок – внутрь его квартиры!

Василий невольно отпрянул от двери! – Раздался оглушающий грохот, позади него! Вместе с зонтами, пальто и портфелем – опрокинулась стоящая на ножках декоративная вешалка, зацепив вазу на тумбочке около зеркала, которая тоже полетела на пол и разбилась вдребезги на тысячи осколков!