Гайда!

– О битюгах слышал, но откуда это название пошло, честно говоря, не знаю, – признался Аркадий.

– Так когда-то наша слобода называлась Битюцкой – до тех пор, пока в ней этот самый конезавод не построили. Тогда ее и переименовали в Лосево – по имени Петра Лосева, который был там первым управляющим. Это мне отец рассказывал. Он раньше на конезаводе ветеринаром работал.

Аркадий хотел спросить девушку, чем занимается ее отец теперь, но вопрос задать не успел.

– А что это мы на одном месте топчемся? – опередила его Мария и предложила:

– Давайте прогуляемся по городу. Сегодня чудесная погода…

Весь вечер они бродили по Воронежу и не переставая разговаривали. Впрочем, говорила в основном Мария.

Больше всего про слободу свою рассказывала – как ей там нравилось жить. Оказывается, слобода эта до революции не только лошадьми-тяжеловозами славилась, но и ярмарками, известными во всей округе, и кустарными промыслами, и пшеницей отменной, и арбузами, дынями да тыквами, что на бахчевых полях вызревали. А народу там и сейчас проживает немало – чуть ли не десять тысяч человек. Не в каждом городе столько насчитаешь. И храмы имеются – целых три, и дома каменные, и школы – земская и церковно-приходская.

– Я с малых лет учительницей мечтала стать, – разоткровенничалась Мария. – Поэтому, когда Лосевскую земскую школу окончила, переехала в Воронеж и поступила в Мариинскую гимназию. Там была педагогическая специализация. После учебы получила бы звание домашнего педагога. А теперь вот…

Сделав довольно большой круг по центральным улицам города, они свернули в какой-то переулок и остановились возле двухэтажного каменного дома, мало чем отличающегося от соседних зданий. Впрочем, если и имелись какие-либо отличия, заметить их было трудно – на город опустились глубокие сумерки. Внимание Аркадия привлекли лишь два окна на первом этаже дома. Они выделялись обилием стоящих на подоконниках комнатных растений, из-за которых на улицу с трудом пробивался тусклый желтоватый свет.

– А вот здесь я живу, – сказала Мария. – Вон мои окна.

Кивком головы она показала на цветочные горшки за оконными рамами.

– Вас, наверное, ждут? – спросил Аркадий. – Родители, небось, думают: «Где это дочка пропадает?»

– Да я не с родителями живу – с сестрой. Вернее, с семьей сестры – у нее муж, дети. Как в Воронеж перебралась, так у них и поселилась. Квартирка, конечно, маленькая, им самим тесно, а тут я еще… Поэтому и стараюсь дома как можно меньше находиться, брожу по городу, – вздохнула девушка. – А вообще, вы правы – сестра наверняка уже беспокоиться начала. Пойду я… Очень приятно было познакомиться.

– Подожди, Мария, не уходи так, – перейдя вдруг на «ты», остановил девушку Аркадий.

Он взял ее руки в свои и, крепко сжав маленькие ладошки, торопливо, немного сбивчиво, но твердым голосом продолжил:

– Я тебе уже говорил, что полком командую. Как человек военный, не всегда могу поступать так, как мне хочется. Вот ты мечтала учительницей стать, а я так же сильно о военной академии мечтаю. Но война еще не закончена, и с нами, краскомами, не церемонятся – в любой момент могут направить на один из внутренних фронтов.

Вот и сейчас так выходит. На днях меня направляют в соседнюю губернию, на Тамбовщину. Там еще разные банды и шайки орудуют. Их надо как-то обезвредить. Я думаю, на это много времени не потребуется, тем более после съезда. А там, кто его знает… Но я что хочу сказать: Мария, Машенька, когда все кончится, я обязательно вернусь в Воронеж. За тобой вернусь! В Москву тебя увезу. Осенью собираюсь в академию поступать. Будем вместе в столице жить. Поедешь со мной?

Мария в растерянности молчала. В темноте Аркадий не видел, что глаза ее наполнились слезами. Он еще крепче сжал руки девушки и сказал:

– Понимаю – это все неожиданно для тебя. Да и для меня тоже. До вчерашнего дня – пока тебя не увидел – я и предположить не мог, что кому-нибудь такое скажу. Но ты мне очень, очень понравилась. Маша, ты согласна со мной уехать?

– Маруся… – еле слышно промолвила девушка.

– Что? – переспросил Аркадий.

– Родные зовут меня Марусей. И ты меня так зови.

– Хорошо, – согласился Аркадий. – Так ты будешь моей женой, Маруся?

– Да, – прошептала девушка и, уткнувшись лицом в новенькую, еще не пропахшую порохом шинель семнадцатилетнего краскома, тихо всхлипнула.

Выйдя на проспект Революции, Аркадий обнаружил, что от переулка, где живет Маруся, до главного городского вокзала рукой подать. Не прошло и десяти минут, как он уже пил чай в буфетной зала ожидания…

Мария в одиночестве сидела на кухне за покрытым клеенкой разделочным столом. Она знала, что стоит пошарить по столешнице ладонью, и наткнешься на оставленную для нее тарелку с едой, которую в кромешной тьме и не разглядишь. Света не было – отключили перед самым ее приходом. В последнее время перебои с электричеством стали явлением обычным. Приходилось как-то приспосабливаться, но последняя свечка догорела еще три дня назад, а единственная в доме керосиновая лампа освещала гостиную. Сестра Ольга с мужем и детьми, поужинав, занимались там своими делами.