Гайдамаки. Сборник романов (СИ)

Иезуиты вкупе с униатами, наверное, весьма преуспели в борьбе со львовским Ставропигийским братством, типография которого до недавних пор издавала русские книги. Все могло случиться в этом внешне тихом городе. Но тишина обманчива. А штили на море очень часто сменяются штормами. И придет время, очнется Львов, как очнулась сейчас в борьбе со шведами Украина от Киева до Полтавы, от Северской земли до Сечи… Когда это случится? Через десять лет? Через сто? Василий этого не знал и не загадывал наперед, но чувствовал, что теперь вряд ли вернется во Львов, а останется здесь, среди бескрайних лесов и полей, в этой подымающейся, как богатырь после долгого сна, стране. Отсюда слишком уютными, почти игрушечными виделись ему Львовские улицы и площади… Затем он стал думать о своей пьесе, которую во Львове, наверное, уже забыли.

Василий очнулся от криков и выстрелов. Они доносились с той стороны, где горел соседний костер.

— Эй! — крикнул Василий. — Что там у тебя?

Никто не ответил. Но ведь он не мог ошибиться: кто-то стрелял. Более того, все ближе был слышен конский топот. Трое всадников теперь неслись сюда. Сейчас они должны показаться из-за холма. Да вот и они. Действительно, трое. Конечно же, шведы. Тот, что впереди, гонит коня прямо на огонь. Двое других немного от него отстают.

Отдавать команду не пришлось. Все трое казаков мигом оказались на конях.

— Наперерез! — крикнул Василий. — Хотя бы одного взять живым!

Но шведы, завидев вырвавшихся им навстречу конников, резко свернули в сторону. Успеет ли перехватить их второй Василий?

— Пане сотник, уходят!

— За ними! — крикнул Василий, а сам резко осадил коня, вскинул мушкет, дал упреждение — швед мчался галопом, надо было угадать то место, где он окажется через секунду.

Приклад тяжело ударил в плечо. Почти одновременно Василий услышал крик — значит, попал! А целил он в коня, чтобы только свалить всадника. Но, очевидно, попал в шведа. Впрочем, всадник удержался в седле. И тут Василий увидел красную вспышку ответного выстрела. Ему показалось, что всадник промахнулся. Просто вдруг погасли костер и звезды над головой, и он почувствовал, что вместе с конем проваливается в бездну. Василий уже не слышал выстрелов, криков:

— Что с вами, ваше величество? Вы живы?

— Жив! — зло ответил Карл. — Но этот мерзавец оказался метким стрелком. Он раздробил мне ногу.

Один из драбантов хотел поддержать короля. Карл оттолкнул его. Он стыдился, что не сдержал крика. Да и вообще было крайне неприятно, что какой-то русский, получеловек-полумедведь, который, может быть, и правилам войны не учен, все же ранил его. И это накануне генерального сражения!

И надо же было, чтобы по пути король и драбанты еще раз попали под обстрел казаков, неизвестно как оказавшихся поблизости.

Отстреливаясь, вместе с драбантами король все же ушел от преследования.

Через полчаса хирург Нейман с испугом разглядывал королевскую ногу. Рядом со столом валялся разрезанный окровавленный сапог. Кость была задета, а возможно, даже раздроблена.

— Будет очень больно, ваше величество…

— Ничего, потерплю, — сказал король, а его бледное лицо покрылось росинками пота. — Я останусь хромым?

— Не думаю, — ответил Нейман. — Постараемся сделать все, что в нашей власти. Негодяй, который стрелял в вас, спасся?

— Нет. Я ранил его первым же выстрелом, а затем подъехал и на всякий случай прострелил ему голову.

— Вашему мужеству можно только поклоняться.

— Сейчас постарайтесь сосредоточиться не на моем мужестве, а на моей ноге.

У барака, где Нейман врачевал королевскую ногу, собрались все шведские военачальники. Здесь были и Левенгаупт, и Рейншильд, и Спарре, и первый министр граф Пипер.

— Для чего нужна была эта безумная выходка? — спрашивал Пипер. — Мало всего того, что произошло с нами за последние месяцы, так теперь в русском лагере станет известно о ране короля. Лучшего подарка для царя Петра не придумаешь.

— Они все окапываются на той стороне реки.

— Да этих русских сам черт не разберет! Если они решили давать оборонительный бой, то с какой целью они переправляют часть полков на эту сторону?

— Позвольте, когда началась переправа? — спросил Левенгаупт. — Неужели вам не понятно, что это означает?

— А что именно это может означать?

— Прежде всего то, что нами безвозвратно утеряна инициатива. Давешняя кавалерийская атака и редуты на другой стороне реки — отвлекающий маневр. Они собираются дать нам бой здесь.

— Так пусть же поспешат! — воскликнул Рейншильд. — Дать генеральное сражение стремимся и мы. Чего же лучше?

— Надо доложить королю о переправе русского авангарда, — решил Пипер. — Немедленно. Сейчас же!

— Почему вы решили, будто речь идет об авангарде? Не исключено, что русские затеяли очередную диверсию и, столкнувшись с нашими войсками, вновь убегут за реку.

— Не хочу вступать в спор, — резко ответил Пипер. — Мне ясно лишь одно: король должен знать, что происходит. Рушится наша держава. Ответственность на нем.