Гайдамаки. Сборник романов (СИ)

— Брешет! — послышались голоса.

— В Рось его! — крикнул Зализняк к завадовцам. — Чего смотрите? Ваш поп, вам над ним и суд вершить.

Несколько человек схватили под руки ксендза. Он порывался снова упасть перед Зализняком на колени, отбивался ногами, кусал гайдамака за руки.

— А что это за птица? — Зализняк ткнул пальцем в войта.

Допросив пленных, Максим приказал казнить всех. Их отвели на пустырь, только пана, который, услышав приговор, кинулся через плетень, застрелили в огороде из пистолета.

Зализняк стоял на крыльце, пока не услышал, как на пустыре глухо прозвучали выстрелы. Ни один мускул не дрогнул на его лице, глаза смотрели спокойно. Даже Швачка взглянул на него с уважением и со скрытым страхом.

Зализняк выбил табак, из трубки и пошел в дом. Зашел в светлицу, зачерпнул кружку воды, выпил и зачерпнул ещё. На его лице лежала глубокая усталость, рука с кружкой чуть заметно дрожала. Вдруг он поставил кружку и шагнул в угол, где, спрятав лицо, сидел Василь. Максим поднял его голову и долгим взглядом посмотрел джуре в глаза. Шершавой ладонью, как маленькому, вытер он щеки, погладил по голове.

— Знаю, тяжело на это смотреть. А ты думаешь, мне легко?! Так надо. Не взявшись за топор, хаты не срубишь. То враги наши. Попался бы ты им в руки, думаешь, выпустили бы? Как бы не так. Видел, как войт исподлобья волком поглядывал?

Василь поднялся, вынул из посудника бутылку, открыл затычку, и в чарку забулькала горилка. Однако он не успел выпить её. Максим ласково и в то же время решительно отвел его руку, взял чарку, выплеснул горилку прямо на пол.

— Рано тебе пить её, да ещё и то помни: только слабодушные в ней покоя ищут. Ложись лучше да отдохни, завтра рано подниматься.

Деда Мусия всё больше сгибал недуг: болела поясница, из груди беспрестанно вырывался кашель; а ко всему этому ещё добавилась резь в животе. Он и раньше не мог похвастать здоровьем, а теперь, после купания в колодце, болезни ещё больше насели на него.

— Солнца бы мне побольше, кости погреть, — жаловался он, и Роман с Миколой под руки выводили старика на берег Роси, усаживали на траву, а сами ложились рядом.

— Чую смерть недалекую, — молвил однажды дед, подставляя под солнце спину. — Точит она уже свою косу.

— А ты знаешь, диду, как смерть вернули назад с хоругвями: «Нет мертвеца — косить пошел…», так вот и вы, диду, — деланно беззаботно сказал Роман. — Я сейчас вам расскажу, как один умирал. Это в зимовнике было. Захотел человек своего родича напугать. Снял с чердака гроб — баба его себе на смерть приготовила, — нарядился и умостился в нем, а сын тем временем побежал к родичу сказать про отцову смерть и попросить, чтобы тот пришел на ночь, потому что они, мол, боятся. Взял родич струмент сапожный — сапожник был — и пошел. Погоревал вместе со всеми, немного успокоил жену и взялся за сапоги. Тогда один за другим все вышли из хаты. Сучит сапожник дратву, вдруг — гульк, поднимается мертвец из гроба. Сапожник испугался да и хвать его колодкой по лбу. Тот так и брякнулся в гроб. Ждут родные — не бежит сапожник. Заходят потихоньку в хату. «Ничего, — спрашивают, — не было?» — «Да нет, — говорит сапожник, — пробовал было вставать покойник, так я его трахнул колодкой, он и лег снова». Они к гробу, а человек уже лег на веки вечные.

— Что-то не смешно, — промолвил дед Мусий.

— Я и не думал вас смешить, — делая нарочито серьезное лицо, сказал Роман. — Это в самом деле было. А чтобы было смешно, я расскажу вам, как жена сонного мужа в сенях на перекладине хотела повесить.

— А он ступу привязал?

— А вы откуда знаете?

— Сам тебе рассказывал.

— А-а!

Роман замолк и отвернулся. В густой пене прыгала по камням Рось, билась о каменные берега, поднимая над собой облака водяной пыли. Только тут, в заводи, над которой сидели гайдамаки, вода была спокойной, тихой, а на дне, вымытом чистой водой, блестело солнце. Роман, не отрывая взгляда, смотрел на него. Вдруг он заметил, что к солнцу откуда-то приближаются три тени. Роман оглянулся. Берегом спускались Зализняк, Неживой и ещё один гайдамак — донской казак Омелько Чуб.

— Греемся? — поздоровался Неживой и сел на камне. — Получше уже вам, диду?

— Где там, — безнадежно махнул рукой дед Мусий. — Как будто кто-то выламывает кости. Совсем я скис, не увижу, наверное, и своих.

Зализняк откинул кирею и сел рядом с Миколой.

— Увидите, диду, и скоро. Мы надумали послать вот этого казака в Медведовку. — Зализняк указал на Чуба. — Давно оттуда никаких вестей нет. Езжай, дед Мусий, с ним.

Лицо деда Мусия прояснилось. Он даже не пытался скрыть свою радость.

— Спасибо, детки! Теперь хоть и умру, так дома! Только… — дед на минутку задумался. — Как же это оно… а супостата кто бить будет?

— Поправитесь, диду, снова к нам приедете. Мы ждать будем. Дела ещё хватит.

— Оно и правда. Я тогда, матери твоей ковинька, ещё покажу, как надо саблю держать.

— А почему это Чуб поедет, а не кто-нибудь из наших? — поинтересовался Роман.