Гайджин

У нее были свои установленные правила, которых она строго придерживалась. Более всего она любила посещать вечеринки, где рекой лилось шампанское. Здесь обычно собирались люди с деньгами, а как говорил Виктор — сначала чек-с, а потом секс. Сексуальные излишества оплачивались по повышенной таксе, также высоко оценивались половые извращения с участием животных. Извращения, ну и что? Извращением Нора считала только, когда ей причиняли боль.

Пристрастие к кокаину — с этим тоже приходилось мириться. Она была не против того, чтобы побаловаться порошком, ко он не вызывал у женщин половых расстройств в отличие от мужчин. Мужчина-кокаинист чаще всего страдал импотенцией, и его почти невозможно было расшевелить. Она знала девушек, которые отказывались иметь дело с кокаинистами, независимо от того, сколько те готовы были заплатить за любовные утехи. Даже камикадзе употребляли порошок только раз в своей короткой жизни, а уж им-то было терять нечего.

Фрэнки Одори, по прозвищу Голливуд, весьма щедро одаривал наркотиками своих близких и друзей, но, отправляясь в Нью-Йорк, Нора Барт решила не пользоваться его услугами. Ей не хотелось ни встречаться с ним, ни даже оказаться вблизи его дома на Манхэттене. Вчера двое из его людей встретили ее в аэропорту Кеннеди и отвезли в отель на Пятой авеню. Они потребовали, чтобы она не покидала своего номера, пока они снова не свяжутся с ней. Комната была удобной, гостиница респектабельной, но Нора понимала, что повеселиться ей не удастся. Воспоминания о смерти Виктора в прелестном маленьком садике гайджина преследовали ее. Она не могла забыть ледяных голубых глаз англичанина. И со всей серьезностью отнеслась к требованию якудза. Конечно, тоска смертная — сидеть в гостинице в полном одиночестве, а ей так нравилось гулять по Нью-Йорку, заходить в магазинчики и покупать всякую всячину. Правда, она надеялась, что ей удастся сделать кое-какие покупки на обратном пути в магазинах аэропорта.

Через некоторое время ей позвонил Фрэнки и повторил то, что ей уже было сказано. Он сообщил ей, что она приехала в Нью-Йорк с одной-единственной целью — опознать Молли Дженьюари и Саймона Бендора. Никаких вечеринок, никаких прогулок по магазинам, никаких попыток повидаться с друзьями. Норе запрещалось даже погулять в ближайшем парке. Как только задание будет выполнено, ей надлежит поскорее возвращаться в Лос-Анджелес. Ни один человек не должен ее здесь, в Нью-Йорке, видеть.

Нора Барт отметила про себя, что Фрэнки и не пытался заигрывать с ней, как это было уже не раз. Никаких шуточек, приглашений на вечеринки и тому подобное. Светского разговора о знакомых из Лос-Анджелеса он также был явно не в настроении поддерживать. Его голос звучал по-деловому, и по тону можно было понять только то, что Норе следовало неукоснительно выполнять все инструкции Одори, иначе ее могла постигнуть судьба Терико.

Весь прошлый вечер и утро следующего дня она провела в отеле, сидя тихо, как мышка, и желая одного: чтобы рядом с ней оказался Виктор, который только и мог бы защитить ее от Фрэнки. Чтобы заняться хоть чем-нибудь, она посмотрела телевизор, потанцевала под пленки с записями любимых групп, которые она захватила с собой из Лос-Анджелеса, а также попыталась дочитать роман Даниэлы Стилл, который она не могла осилить уже целый месяц. Кроме того, все это время сна почти беспрерывно ела; возможно, аппетит у нее появился на нервной почве. Она отведала и омаров, и лимонного пирога, всевозможных салатов, филе-миньон, сэндвичей, жареного мяса и клубники со сливками. От такой обильной пищи ей стало немного получше. Впрочем, так было всегда, она просто любила хорошо и плотно поесть, а поскольку на обмен веществ жаловаться не приходилось, не стоило и опасаться того, что она наберет лишний вес. Виктор говаривал, что не заводит собаку из опасений, что Нора когда-нибудь и ее съест. Очевидно, у тебя особая диета, добавлял он, есть все, что только можно съесть.

Ближе к вечеру Норе позвонил один из парней Фрэнки, который привез ее из аэропорта в отель. Она узнала его голос. Это был неприятного вида здоровяк с лошадиными зубами и толстой шеей. Он звонил снизу из фойе отеля. Звонок сразу же заставил Нору встрепенуться.

Собирай вещички, — произнес голос в трубке, — спускайся вниз, выходи из отеля и садись в лимузин, который стоит у самого входа. Никаких вопросов — делай, как тебе велено. Да, и не пытайся выписываться из отеля — за тебя это сделают другие.

Хотя Норе и запрещено было задавать вопросы, она все-таки не выдержала:

— Куда мы поедем и зачем?

— Для того, чтобы исполнить дело, ради которого тебя сюда вызвали.

В трубке послышался щелчок и прерывистые гудки.