Gaikokujin

Перед совершением сеппуку специальным мечом – вакидзаси или вакизаши, самоубийца обязательно совершал ритуальное омовение рук, рта и ноздрей, а также ритуальное омовение самого клинка. После этого, он, либо недолго медитировал, либо составлял последний стих – дзисэй но ку – прощальную песнь миру.

Причём, он должен был быть мастером меча, ведь по правилу нужно было отсечь голову так, чтобы она повисла на тоненьком лоскутке кожи. Не допускалось, чтобы голова отскакивала или падала и катилась, то есть – требовался очень вымеренный, резкий, не слишком слабый, но и не слишком сильный удар. Если же голова, всё же падала – такое сеппуку считалось осквернённым, как и само тело человека. Всё дело в том, что самурай – оставался самураем до последней секунды жизни, самураи являлись воинской элитой, были служилой аристократией! Поэтому, отрубать им голову, как преступникам не допускалось!

Момент с кайсяку – самый тонкий и важный момент сеппуку!

После того, как самурай и его помощник закончили ритуал, помощник был обязан слить излишнюю кровь из раны на шее и животе, взять голову и приложить её к телу так, чтобы рана на шее не выделялась слишком резко, то есть, чтобы со стороны казалось, что человек просто лежит. В завершении, помощник вытирал излишнюю кровь, убирал помещение и клал на глаза трупа монетки. После этого, он докладывал обо всём местным властям и господину самурая, а так же, передавал его последнюю волю и стих.

Так уходили из жизни одни из самых лучших воинов мира…

Я всегда считал себя слабым и бесполезным обществу человеком…

«В каждом из нас достаточно таланта, чтобы стать лучшим хотя бы в чем-то одном. Проблема лишь в том, как его в себе откопать. Те, кто не понимает, как, годами мечется туда-сюда и лишь закапывает себя еще глубже. Поэтому лучшими становятся не все. Очень многие просто хоронят себя при жизни и остаются ни с чем» (Мураками)

Утром в четверг, я купил билет к себе в родной дом. Сменив воздушный транспорт, я отправился на поезде на вокзал, потом купил билет на автобус.

Цены до сих пор не изменились, словно время остановилось с тех пор, как я покинул это место. Новых домов было мало, деревья и кустарники росли всё на том же месте. Конечная остановка была моей. Когда на ней меня ждала маленькая девочка, которая уже многое пережила, но не изменилась.

Эта остановка идеально сохранилась спустя сорок лет, её построили в год нашего рождения с Мацу. В 2022 остановке уже исполнилось 43 года. Крыша была без дырок, лавочки в таком же хорошем состоянии, на стенах те же записи, которые оставляли дети, когда ждали своего автобуса.

Дорога на дикий пляж заросла колючими кустами. Я пробрался сквозь этот непростой путь. В памяти ещё остались воспоминания о нашем месте. Я подошёл к большому дереву и начал откапывать песок, наконец, я нашёл небольшой железный ящик. В нём лежал плеер, наушники, кассеты и красивые камни с маленькими ракушками, которые мы собирали с Мацу. Я достал рюкзак, вытащил фонарик и вставил батарейки из него в плеер. Кассета была на месте. Нажав на "play", в моих ушах заиграла песня "Wink: Where where you last Night". До заката, я рассматривал кассеты и всё содержимое, которое было в этом небольшом ящике. Все вещи сохранились, как будто прошло не тридцать лет, а три месяца. Всё – таки удивительная штука, это время.

Какие-то вещи оно бережно хранит, а другие наоборот ломает и искажает до неузнаваемости. Разве это не загадка?

Если что-то действительно дорого не одному человеку, время не вправе это сломать. Попросту, у времени не хватит сил, чтобы побороть то, что помнят и хранят в своей глубокой, как океан памяти двое совершенно разных людей. Пусть мы и "разные", но нас связывают общие воспоминания, которые мы будем нести за собой всю свою жизнь. Если я не забыл, через год, то буду помнить всегда. И пусть говорят, что нет ничего вечного, я уверен, когда по – настоящему, веришь и хранишь, то это обязательно превратится в вечность. Наш век не бесконечен, для этого нам дана память, которая способна победить все преграды времени.

Вечером, я пришёл к родительскому дому. В окне горел тусклый свет, на двери не было замка. Я зашёл внутрь, пахло чем-то вкусным. На пороге меня встретила чёрная кошка с белыми лапками, как носочки. Я присел и погладил её, кошка прыгнула ко мне на руки.

– Хикари, ты где? Пошли ужинать, – из кухни вышла девочка лет 18 – ти. – Ой, – она удивилась, увидев меня.

– Ты тут одна живёшь? – Я отпустил кошку, она начала мурлыкать возле ног у девочки.

– С мамой, – она посмотрела на меня. – Мам, к нам какой-то дядя пришёл.

– Гости? Я никого не жду, – в фартуке вышла Мацу. – Хидэки?

– Это твоя дочь? – Я внимательно смотрел на девочку.

– Наша, – Мацу нежно улыбнулась.