Гала и Элюар

Галя чувствовала себя лишней, но продолжала стоять на месте, в смущении комкая в руках Лидино платье.

– Осторожней с шелком.

Его глаза вспыхнули задорными искорками. С обаянием всепрощающего духовника он окинул ее взглядом, отметив взятые под гребень темные волосы, очерчивающие ее изящный овал лица.

– Меня зовут Марсель, – представился он.

Гале ничего не оставалось, как пожать его протянутую руку.

– Я зашла выяснить, где моя подруга, – сказала она, как будто извиняясь.

Легкая тень пробежала по его лицу, но тут же на его полных губах мелькнула улыбка.

– Могу я милую мадемуазель… или как правильно по-русски?.. О, вспомнил! Барышня.

– Просто Галя.

– Гала… Как раз по моему настроению. Замечательное у вас имя, мадемуазель. Gala – по-французски праздник. А у меня сегодня как раз этот самый праздник и есть. Слышали? Завтра я отправляюсь домой.

– Поздравляю. Значит, вы полностью выздоровели?

Глаза его блеснули, как будто он только что вытянул из колоды козырную карту, и самодовольно рассмеялся.

– Абсолютнейшим образом. Может, я бы задержался в этом благословенном месте да еще в такой замечательной компании, но надо и честь знать. Уж больше года я в этих краях обитаю.

– Больше года, – эхом повторила Галя и тут же почувствовала, как его твердые пальцы легко сжали ее локоть.

– Не будет ли столь любезна милая Гала составить компанию зрелому джентльмену. Это ж вполне по-русски – катания по снегу. Сани готовы, лошади в нетерпении бьют копытами. К тому же сейчас самое время для прогулки. Наше отсутствие никто не заметит.

– Как же так сразу… Я прямо не знаю…

Галя бросила взгляд на распахнутый чемодан, где поверх груды одежды, распластавшись, лежало зеленое шелковое платье. Скорее всего, Лида отправилась налегке, вещи ее пошлют вдогонку. Что особенного? Лида, как и мсье Жилетт, выздоровела. Марсель подарил горничной часы, Лида – колечко, – думала она, уже мысленно предвкушая прогулку: ощущение скорости, покалывание морозца на своей коже, поднимающуюся глубинную радость, расцвеченную улыбкой.

* * *

Лишь только они выехали из-за ограды санатория, как солнце затянуло низкой тучей, хлопьями повалил снег. Галя поймала рукой воздушный клубок снежинок, сжала пальцами, лизнула влажную ладонь.

– Как вам чужбина на вкус? – спросил Марсель, заглядывая ей в лицо.

Она пожала плечами, спрятала руки в рукава.

Снегопад прекратился, и солнце, будто вытертое от пыли влажной тряпкой, засияло особенно ярко. Они почти не разговаривали. Дорога виляла в коридоре елей. Лесной массив сменился открытым пространством. Справа показались крыши домов, из труб серпантином вился дымок. Начали встречаться местные жители, туристы в ярких прогулочных костюмах, лыжники.

Марсель что-то крикнул вознице – Галя, ослепшая от яркого солнца, опьяневшая от скорости, как будто очнулась.

– Возвращаемся?

– Обязательно. Только сначала надо бы подогреться. Пусть нынешний воздух целебный, но и морозец сегодня хорош. Заглянем кое-куда, глинтвейну закажем. Подогретое вино с пряностями – для нас сейчас лучше не придумаешь. Будьте любезны – не возражайте. Многоуважаемый доктор Бодмер, сами знаете, красное вино одобряет. И вообще, старших надо слушаться.

Лошади перешли на рысь. Теперь они ехали вдоль выстроившихся в шеренгу деревянных домов под покатыми крышами и остановились перед крыльцом двухэтажного дома с высоким крыльцом. Гирлянды из еловых ветвей, увитых золотистыми и серебряными нитями, яркими шарами, красными и голубыми бантами, украшали фронтон.

– Похоже, тут продолжают отмечать Рождество, – озираясь, сказала Галя.

– Здесь каждый день праздник. Войдемте.

Звякнул входной колокольчик. Они как будто очутились внутри видавшей виды шкатулки. Занавеси, диваны, кресла – кругом поблекший, с залысинами потертостей бархат. Помещение было наполовину заполнено. Люди, по большей части мужчины, потягивали пиво, разговаривали. Молодая женщина с ярко-рыжими волосами и алым, будто в крови, ртом, скрестив на груди руки, следила, как четверо мужчин в углу играли в кости.

Марсель потянул Галю к пустой стойке бара. Опустив голову, Галя последовала за ним. Весь ее облик выражал растерянность и чуть ли не испуг. Посмеиваясь, Марсель оседлал высокий табурет. Галя остановилась в нерешительности. Она никогда не была в подобных заведениях и чувствовала себя неуютно.

– Не тушуйтесь, барышня, вы не у тетушки в гостях. Здесь вас никто не знает, да и вам ни до кого нет дела, – сказал он и, глядя поверх ее головы, крикнул: – Гарсон, глинтвейну кувшин и две кружки.

Галя сидела на краешке табурета, вжав голову в плечи, и время от времени неуверенно озиралась вокруг. Марсель наполнил кружки и одну из них подал ей. Галя вздрогнула, словно очнувшись от глубокой задумчивости, и медленно протянула руку. Глинтвейн оказался терпким и пряным, а главное, горячим – именно таким, какой сейчас ей было нужно. Большими глотками Галя выпила всю кружку, и тут же она вновь оказалась наполненной. Кто-то поманил Марселя из другого конца зала – как оказалось, рыжая женщина с алыми губами.