Галактическая империя

— Дело в том, что Вселенная состоит из сотен различных субстанций. Мы называем их химическими элементами. Железо, медь и многое другое.

— Я думала, это металлы.

— Да, металлы, но в то же время — элементы. Еще есть кислород, азот, углерод, палладий… Самые главные — водород и гелий, они наиболее простые и распространенные.

— Никогда о таких не слыхала, — задумчиво протянула Валона.

— Вселенная на девяносто пять процентов состоит из водорода, почти все остальное — это гелий. Космического пространства это тоже касается.

— Нам говорили, что космос — это вакуум, а вакуум значит, что там вообще ничего нет. Так это неправда?

— Не совсем. Там почти ничего нет. Но, как ты знаешь, я был пространственным аналитиком, то есть путешествовал по космосу, собирал микроскопические количества элементов и анализировал их, чтобы понять, сколько в них водорода, сколько гелия и всего прочего.

— Зачем?

— Сложно объяснить. Видишь ли, комбинации элементов в космосе везде разные. Где-то гелия больше нормы, где-то — натрия и так далее. Области с особенным составом текут в космосе, подобно рекам. Мы так их и называем: космические течения. Для того чтобы понять, как возникла и развивалась Вселенная, нужно разобраться в устройстве этих течений.

— И как это поможет?

— Ну, точно пока никто не знает, — замялся Рик.

Он испугался, что гигантский запас познаний, в котором теперь утопал его мозг, может внезапно закончиться, сменившись клеймом «неизвестно» из-за вопроса, заданного… Внезапно он понял, что Валона — всего-навсего деревенская девчонка с Флорины.

— Короче, — торопливо продолжил он, — мы определяем плотность… как бы тебе объяснить… ну, пусть будет — густоту космического газа в различных областях галактики. Она тоже везде разная, и нам нужно ее знать, чтобы корабли могли точно рассчитать прыжок через гиперпространство. Это похоже на… — Он умолк.

Валона напряженно ждала, но Рик молчал.

— Рик, что случилось? — хрипло прошептала она в темноте.

Он не ответил. Валона схватила его за плечи и потрясла:

— Рик! Рик!

— Лона, мы поступили глупо.

Голос принадлежал тому, старому, Рику, слабому и испуганному. Вся радость и уверенность исчезли бесследно.

— Ты о чем? Почему глупо?

В его голове отчетливо встала сцена убийства Пекаря, словно вынесенная на поверхность прочими нахлынувшими воспоминаниями.

— Нам не надо было убегать. И на корабль забираться не стоило.

Рика трясло, Валоне то и дело приходилось вытирать ладонью его покрытый испариной лоб.

— Но почему, Рик, почему?

— Потому что, если Пекарь решился среди бела дня вывести нас в город, следовательно, он не ждал проблем от патрульных. Ты помнишь патрульного? Того, который застрелил Пекаря?

— Да.

— И лицо его помнишь?

— Я лица не разглядела.

— А я разглядел. Оно показалось мне тогда странным, но обдумывать было некогда. Лона, это был не патрульный! Это был староста. Староста в мундире патрульного.

Глава 8 Леди

Сэмия Файф была всего пяти футов ростом, и все эти шестьдесят дюймов кипели от раздражения. На дюйм роста приходилось полтора фунта веса — и каждый из ее девяноста фунтов был шестнадцатью унциями чистого гнева.

Она металась из угла в угол. Темные волосы собраны в высокую прическу, каблуки увеличивали рост. Узкий, с ямочкой подбородок дрожал.

— Нет, — бормотала она, — он не должен, не может так со мной поступить. Капитан!

Голос прозвучал резко и властно.

— Госпожа. — Капитан Рейсити поклонился, предчувствуя бурю.

Для флоринианцев он, разумеется, был нобилем (для них любой уроженец Сарка — нобиль). Вот только в действительности нобиль нобилю рознь, и капитан нобилем только назывался, а Сэмия Файф — была на самом деле. Точнее, нобилем в юбке, что, впрочем, одно и то же.

— Госпожа?

— Я не потерплю, чтобы мне приказывали. Я уже не в том возрасте. Я сама себе хозяйка и желаю остаться здесь.

— Прошу вас, госпожа, поймите, я тут ни при чем, — осторожно сказал капитан. — Моего мнения никто не спрашивал. Мне приказали, прямо и недвусмысленно.

Он робко вертел в руках копию приказа. Капитан уже дважды пытался всучить документ Сэмии Файф, но та решительно отказывалась на него взглянуть, словно таким образом могла с чистой совестью сделать вид: она не знает, в чем состоит долг Рейсити.

— Меня не интересует, что вам там приказали, — в очередной раз повторила она, развернулась и, цокая каблучками, зашагала прочь.

Капитан последовал за ней, бубня:

— В приказе говорится, что, если вы откажетесь добровольно подняться на корабль, я, прошу прощения, должен буду отнести вас туда на руках.

— Вы не посмеете! — вскинулась она.

— Если учесть, кто отдал мне данный приказ, то, наверное, посмею.

— Послушайте, капитан, ведь на самом деле никакой угрозы нет, правда? — попыталась умаслить его Сэмия. — Это же просто смешно. Форменное сумасшествие. В Городе все спокойно. Подумаешь, одного патрульного стукнули по голове. Тоже мне, происшествие!

— А второго этим утром убили. И вновь — во время нападения флоринианцев.

Она явно была потрясена известием, но глаза упрямо сверкнули, а на смуглых щеках проступил румянец: