Галактические войны

Перед Басмановым, по полу, прокатилась оторванная голова монстра, оставляя за собой следы черной крови.

Схватка продолжалась минут двадцать, не больше. Прошли как горячий нож сквозь масло. Когда наступила тишина, Викторыч расслабился и осмотрелся по сторонам. На перекрестке двух коридоров «черти» лежали вповал, чуть ли не штабелем, стены забрызганы, кажущейся черной, кровью. Выскакивали они сюда в страшной суматохе и были расстреливаемы, как в тире.

– Обыскать корабль! – немного расслабившись, скомандовал лейтенант Виноградов, – будьте осторожны, могут остаться «шептуны»! – взъерошив рукой волосы, он облегченно подумал – Надеюсь, что все уже позади!?

В общем‑то он жестоко ошибался – все еще только начиналось..!

Десантники, как свора охотничьих псов, методично обшаривали вражеский корабль, натыкаясь на всякую всячину – заваленные каким то барахлом каптерки, жилые помещения, пищеблок… в конце осевого коридора Викторыч обнаружил три массивные, наглухо запертые двери, больше похожие на ворота – справа, слева и на торце. Три этих таинственных двери ещё долго определяли ход галактической истории на этой ветви реальности.

Из за спины прапорщика появился напарник – рядовой Мальцев, он же Димка‑сапер – гений по устройству всяческих безобразий с взрывчато‑горючими веществами.

– Вскрыть! – указал на дверь Викторыч, еще не зная о последнем открытии Виаллы, – Да поаккуратнее мне!? – по своей старшинской привычке опасаясь повредить ценное имущество.

– Счас! – Димка залез в свою «аптеку» – пластид, оно грубовато будет, а вот это пожалуй в самый раз! – сказал он, выклеивая липким термитным шнуром контур, способный пропустить человека в скафандре. Особенностью этой штуки, было то, что при сгорании выделялся кислород с температурой больше шести тысяч градусов, так что испарялась и горела даже бронекерамика… Сапер приклеил кнопку детонатора, шагнул в сторону… полыхнуло страшным жаром, лист металла, прикрывающий проем, с лязгом рухнул в коридор. Прапорщик поднял светофильтры и шагнул в темноту, не видно ни черта, только откуда то снизу доносится неясный шум…

Викторыч ожидал чего угодно, но только не этого. Ослепительно‑белый конус ручного фонаря выхватил из мрака десятки обнаженных человеческих тел… Фраза, произнесенная старшим прапорщиком, могла бы войти в исторические анналы, если бы на девяносто пять процентов не состояла из нецензурных слов. Так выразиться надо было еще суметь. Потом наступила гробовая тишина.

– Это, что, тащ прапорщик, гарем турецкого султана на этапе? – высунулся из за его спины Димка‑сапер.

– Цыц, «Ржевский», молчать! – это к прапорщику вернулся утраченный на мгновение дар речи.

Действительно, пол помещения был метра на два ниже площадки перед дверью, и все пространство было забито сидящими, лежащими, стоящими молодыми обнаженными женскими телами всех существующих на Земле рас и народов. Придя в себя, Викторыч оценил, – Примерно сотня женщин и девушек в возрасте примерно от пятнадцати и до тридцати лет, совсем как в «универсальном магазине», на любой вкус и размер!

– Первое отделение, ко мне! – одновременно он поднял забрало шлема. В легкие ворвался холодный и вонючий воздух, пахло немытым телом, мочой и экскрементами. В ярко‑белом луче фонаря было видно, как в холодном воздухе вверх поднимаются зловонные испарения. Прапорщик даже вспомнил заумное название этого явления – миазмы. Минуту спустя быстрым шагом подошел старшина Павленко. Здоровенная, как шкаф фигура, которую бронескафандр делает еще массивнее, автомат вскинутый на правое плечо. Ну вылитый Шварцнеггер в «Хищнике», а следом за ним и все его отделение. Парни только что побывали в своем первом бою, да еще каком, и были изрядно возбуждены.

– Товарищ прапорщик, первое отделение прибыло по вашему приказанию, в бою потерь не имели, – отрапортовал комод1, и подмигнул, – Все нормально, товарищ прапорщик, не так страшен черт, как его малюют. Перемочили всех за милую душу, бойцы из них никакие. И чего только они на нас хвост подняли?

– Не все так просто, Леша – прапорщик сделал шаг в сторону, – Смотри! Внимательно смотри! И это не единственный такой грузовой трюм.

Павленко поднял светофильтр на шлеме и некоторое время молча смотрел в глубину трюма, потом выразился кратко и емко, – Ну не… ж себе, товарищ прапорщик! И сколько же их здесь всего? – его передернуло, – Товарищ прапорщик, я все понял, какие будут указания?

– Во, как раз, товарищ лейтенант на связи! Товарищ лейтенант, переключаю на старшину Павленко.

– Значит, так! – услышал Павленко в наушниках голос лейтенанта, – Вскроешь остальные двери. Эти, скажем так, «ЖЕРТВЫ ТАТАРСКОГО НАБЕГА», держи пока под полным контролем. Я опасаюсь, как бы у них не началась коллективная истерика от неясности обстановки. Психануть с непоняток они вполне могут. По моему приказу, будь готов перевести их к нам на борт. Все ясно, старшина?