Галактический вихрь

Гулко взвыли сервомоторы скафандра, и Клаус попятился. Он намеренно отступал, вбивая снаряд за снарядом в покатую лобовую броню боевой машины, которая, сверкнув в лучах полуденного солнца узкими прорезями смотровых триплексов рубки, поперла на него, оставив в покое двух полумертвых бойцов, прятавшихся под днищем «Фалангера».

От первой очереди разрывных снарядов, выпущенных навскидку, пострадала по большей части болотная возвышенность — ураганный огонь из правого автоматического орудия «Центуриона» прошелся по ней.

Короткая дистанция на холмистой местности всегда была слабым местом в тактических программах тяжелых боевых машин. Клаус знал это отнюдь не понаслышке и потому в первые минуты боя действовал почти автоматически, больше полагаясь на рефлексы своего тела, чем на осмысленные шаги.

Отступая вполоборота к противнику, который уже начал резво карабкаться на только что расстрелянную горбину, он вел методичный отсекающий огонь в двух направлениях, почти впритирку к броне «Центуриона», так что часть снарядов вскользь задевала его, не причиняя особого вреда, но и не давая покинуть этот узкий коридор из двух огненных трасс.

Такая тактика носила название «слепой стрелок» и была доступна очень немногим. «Качать маятник» перед боевым роботом, или, если выражаться неофициальной военной терминологией, «валить процессор» всегда считалось уделом психов-одиночек.

Клаус не стал искушать судьбу. Почувствовав, что начинает выдыхаться, он внезапно метнулся в сторону и, выпустив две гранаты, кубарем скатился по осклизлому склону в очередную наполненную болотной жижей ложбину.

Тяжело дыша, он резко перезарядил магазин, прислушиваясь к приближающемуся вою сервомоторов и гулким, звенящим выстрелам автоматической пушки. Снаряды опять месили грязь по ту сторону бугра.

Через пару секунд прямо над его головой раздался выворачивающий нервы вой, и дневной свет заслонила тень от ступохода, который оканчивался овальным двухметровым блином. В небо взлетел фонтан болотной жижи, когда конечность машины обрушилась в трясину рядом с человеком.

Робот замер, пытаясь определить, куда подевалась его цель. Пока он ворочал сканерами, обшаривая горизонт, Клаус резко встал на одно колено, осматривая нависшее в пяти метрах над ним синевато-зеленое, заляпанное илом днище робота. Заметив уязвимое место, он вскинул руку и выстрелил.

Реактивная граната, с хрустом проломив лепестки одной из оружейных диафрагм, влетела внутрь и с приглушенным хлопком взорвалась в нежных электронных внутренностях машины.

«Центурион» вдруг зашатался и начал оседать на бок. Сползая по склону, сорокатонная машина вдруг несколько раз вздрогнула; из триплекса рубки управления с воем и грохотом вырвало сегменты бронестекла, и оттуда взметнулось шальное пламя вперемешку с густым черным дымом.

Клаус вывернулся из-под оседающей на бок машины и отскочил в сторону, наблюдая, как покосившийся «Центурион» грузно повалился во впадину и застыл, наполовину затонув в зловонной жиже болота.

По его броне, пожирая краску, весело метались голубые язычки пламени…

Часть третья. Здравый смысл

Глава 12. Равнина красного солнца

По ту сторону гор…

Древняя дорога, построенная в незапамятные времена создателями сферы, оканчивалась недалеко от усадьбы Берни Хьюберта. Старику было далеко за шестьдесят. С тех пор как умерла жена, а дочка вышла замуж, он жил один, занимая семь комнат в старой добротной усадьбе, расположенной на самом краю равнины Красного Солнца.

Берни был знаменитым и уважаемым человеком. Свой жизненный путь он избрал, будучи еще подростком, и с тех пор ни разу не свернул с намеченного пути.

Он занимался селекцией. Усадьбу Берни окружали длинные ярко освещенные оранжереи, где он проводил свои опыты по скрещиванию овощных культур.

Конечно, жизнь не стоит на месте — он здорово постарел с того момента, как вырастил свой первый куст томатов, но продолжал работу, самозабвенно ухаживая за растениями. Оранжереи были его гордостью, смыслом жизни и предметом неусыпных забот.

В этот злополучный вечер он как раз поужинал и совершал традиционный обход подконтрольных территорий, когда на древней дороге, ведущей через горный перевал к Гиблым Болотам, показалась темная точка.

Старик не видел, как по покрытым трещинами плитам катится, громыхая и лязгая, странный приземистый вездеход на шестнадцати литых ребристых колесах. Его двигатели были разбиты, и он катился только в силу уклона спускавшейся с гор дороги.

Берни почуял неладное, только услышав громкий хруст штакетника. Резко разогнувшись, он раздвинул плодоносящие кусты как раз в тот момент, когда тупая морда двадцатиметровой машины проломила низенький забор и, подпрыгнув на клумбе, неуклюже вкатилась на территорию усадьбы.

Он громко закричал, схватившись за сердце, но огромные ребристые колеса уже прошлись по недавним посадкам, разворотив ровные гряды, и машина, притормозив, пошла юзом, собирая в кучу поливочные шланги и садовый инвентарь.