Галактический враг

– Он заговорил бы, если бы счел нужным, – сказала тихо Мейгри. – Со мной он говорил.

Она встала, зашла за кушетку, пробежала рукой по холодной металлической раме спинки.

– Говорят, что умершие особы Королевской крови остаются в той плоскости существования – становятся призраками, особенно если усопший был связан сильными духовными нитями с кем-то живым. И это поверье имеет столь широкое хождение, так много историй о том, как люди видели или разговаривали с «привидениями», что наши ученые провели эксперименты, чтобы доказать правомерность – или ложность – этого поверья.

– И что же они обнаружили? – живо спросил Дайен.

– То, что я уже сказала: или веришь своим глазам, или нет.

Мейгри улыбнулась, увидев разочарование на лице короля.

– С точки зрения здравого смысла это чушь, выдумка. Почему одни привидения приходят, а другие нет? Есть теория, согласно которой те, кто оставил на земле какие-то очень важные дела незавершенными, непременно возвращаются назад. Помню, была одна инопланетянка-ученая, которая работала над лекарством от чумы и не успела закончить свою работу. Если кто и должен был вернуться с того света, так это она. Ученые собрались у нее в лаборатории, приготовили для нее аппаратуру и ее записи, но она так и не пришла. И лекарство так и не было открыто. Чума в результате скосила все население той планеты. Целая цивилизация прекратила свое существование.

И при этом мы слышим рассказы о том, как приходит привидение матери, чтобы найти своему ребенку потерянную игрушку. А отец приходит к своей дочери в день ее свадьбы. Убитый солдат предупреждает своих товарищей о засаде. Почему, к примеру, ваша матушка никогда не приходила к вам? Ее последние слова, то, о чем она думала перед смертью...

Мейгри вздохнула. Ее взгляд был прикован к руке, скользящей по металлической ручке кушетки.

– Вы сказали, что тоже видели Платуса. – Дайен подошел к миледи. – Он говорил с вами. Что он сказал вам? Если, конечно, это не сугубо личное.

– Могу сказать. Он пришел, чтобы предостеречь меня от самоубийства. Это было сразу после его смерти, я поняла тогда, что Саган прознал, где я прячусь от него, и собирается взять меня в плен. Я понимала также, что Командующий заставит меня помочь ему найти вас, я думала, что, покончив с собой, спасу вас. Но призрак моего брата убедил меня в том, что я еще нужна другим.

Мейгри посмотрела на юношу.

– Саган сказал бы вам, что Создатель решает, кому возвращаться, а кому нет. Почему вы не рассказали ему, Дайен? Боялись, что он не поверит?

– Да, – сказал Дайен и в задумчивости замолчал. Потом продолжал: – Я так и вижу, как он усмехается. Слышу, как он говорит: «Ах, вот почему вы отказываетесь начинать войну. Ваш наставник-пацифист запрещает вам! Вы такой же слабак, как и он».

– И именно поэтому вы отказались подчиниться Сагану?

– Нет, к этому времени я уже принял решение. – Дайен взъерошил волосы. – А до этого я ждал. То было самое трудное время. Я был один... И всего боялся. – Он посмотрел на нее с вызовом, словно ждал, что она начнет над ним насмехаться.

Она понимающе кивнула.

– Я не виню вас.

– А потом я увидел во сне Платуса. Выражение его лица. Оно было странным, но я понял, чего я боялся. Я стал понимать свой страх.

Мейгри молчала. Дайен теперь говорил не с ней, а сам себе все объяснял.

– Я боялся не столько Сагана, сколько того, что я проиграю. Все потеряю. Если бы я отправился на войну, я утвердился бы в своей силе, в своей власти. Смог бы заставлять людей делать, что мне заблагорассудится, они в страхе слепо следовали бы за мной. Но стоило мне об этом задуматься, я понял, что не хочу быть таким королем. Лучше проиграть, вернуться к простой жизни, даже лучше умереть, чем сделать такое, о чем я буду жалеть всю жизнь. Как только я это понял, Платус улыбнулся мне и кивнул головой.

– Видите, – сказала мягко Мейгри, – ему и не надо было говорить с вами.

– Думаю, нет. Но я не понимал этого до конца. Я не понимал себя. – Дайен нахмурился, покачал головой. – Платус был атеистом. Он не верил в Бога.

– Он раньше верил, Дайен. Не думаю, чтобы он окончательно утратил свою веру. Он как малое дитя, которое, рассердившись на родителей, убегает из дома. Мой брат не мог понять, как Господь допустил зверства, которые произошли в ночь Революции.

– Вы слышали о случае с исцелением ребенка... и о девушке?

– Я читала донесение Сагана, – начала Мейгри с осторожностью и недовольством.

– Понятно, значит, знаете. Я исцелил ребенка, леди Мейгри! Я чувствовал, как от меня шла энергия к этому младенцу! И понял, что могу помочь девушке, хотя она находилась под контролем Абдиэля.

Саган не верит, что я на это способен. Не верит, что у меня есть дар целителя. Он говорит, что я не способен на это, потому что дар – от Господа, а Он никогда не дарует его неверующему...

– Если Он не дарует его тому, кому хочет ниспослать веру в Него, – тихо добавила Мейгри.

Дайен кивнул.