Галактика

— Не похоже — возразил другой. — Куда-нибудь оформляется. Всего одну справку надо?

— Одну.

— А какую справку, Ваня? Они разные бывают… Бывает — характеристика, аттестат… Есть о наличии, есть об отсутствии, есть «в том, что», есть «так как», есть «ввиду того, что», а есть «вместе с тем, что» — разные, понимаешь? Какую именно тебе сказали принести?

— Что я умный.

— Не понимаю… Диплом, что ли?

— Справку.

— Но их сотни, справок! Есть «в связи с тем, что», есть «несмотря на то, что», есть…

— Понесу ведь по кочкам, — сказал Иван с угрозой. — Тошно будет. Или спою «Отче наш».

— Спокойно, Ваня, спокойно, — занервничал Изящный чёрт. — Зачем подымать волну? Мы можем сделать любую справку, надо только понять — какую? Мы тебе сделаем…

— Мне липовая справка не нужна, — твёрдо сказал Иван. — мне нужна такая, какие выдаёт Мудрец.

Тут черти загалдели все разом.

— Ему нужна только такая, какие выдаёт Мудрец.

— О-о!..

— Липовая его не устраивает… Ах, какая неподкупная душа! Какой Анжелико!

— Какой митрополит! Он нам споёт «Отче наш». А «Сухой бы я корочкой питалась» ты нам споёшь?

— Ша, черти! Ша… Я хочу знать: как это он понесёт нас по кочкам? Он же берёт нас на арапа! То ж элементарный арапинизм! Что значит, что этот пошехонец понесёт нас?

Подошли ещё черти. Ивана окружили со всех сторон. И все глядели и размахивали руками.

— Он опрокинул коньяк!

— Это хамство! Что значит, что он понесёт нас по кочкам? Что это значит? Это шантаж?

— Кубок «Большого орла» ему!

— Тумаков ему! Тумаков!

Дело могло обернуться плохо: Ивана теснили.

— Ша, черти! Ша! — крикнул Иван. И поднял руку. — Ша, черти! Есть предложение!..

— Ша, братцы, — сказал Изящный чёрт. — Есть предложение. Выслушаем предложение.

Иван, Изящный чёрт и ещё несколько чертей отошли в сторонку и стали совещаться. Иван что-то вполголоса говорил им, посматривая в сторону стражника. И другие тоже посматривали туда же.

Перед стражником по-прежнему «несли вахту» певица и музыканты; девица пела теперь ироническую песенку «Разве ты мужчина!». Она пела и пританцовывала.

— Я не очень уверен, — сказал Изящный чёрт. — Но… А?

— Это надо проверить, — заговорили и другие. — Это не лишено смысла.

— Да, это надо проверить. Это не лишено смысла.

— Мы это проверим, — сказал Изящный чёрт своему помощнику. — Это не лишено смысла. Если этот номер у нас проходит, мы посылаем с Иваном нашего чёрта, и он делает так, что Мудрец принимает Ивана. К нему очень трудно попасть.

— Но без обмана! — сказал Иван. — Если Мудрец меня не принимает, я вот этими вот руками… беру вашего чёрта…

— Ша, Иван, — сказал Изящный чёрт. — Не надо лишних слов. Всё будет о'кей. Маэстро, что нужно? — спросил он своего помощника.

— Анкетные данные стражника, — сказал тот. — Где родился, кто родители… И ещё одна консультация Ивана.

— Картотека, — кратко сказал Изящный.

Два чёрта побежали куда-то, а Изящный обнял Ивана и стал ходить с ним туда-сюда, что-то негромко рассказывал.

Прибежали с данными. Один доложил:

— Из Сибири. Родители — крестьяне.

Изящный чёрт, Иван и маэстро посовещались накоротке.

— Да? — спросил Изящный.

— Как штык, — ответил Иван. — Чтоб мне сдохнуть!

— Маэстро?

— Через… две с половиной минуты — ответил маэстро, поглядев на часы.

— Приступайте — сказал Изящный.

Маэстро и с ним шестеро чертей — три мужского пола и три женского — сели неподалёку с инструментами и стали сыгрываться. Вот они сыгрались… Маэстро кивнул головой, и шестеро грянули:

По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.

Здесь надо остановить повествование и, сколь возможно, погрузиться в мир песни. Это был прекрасный мир, сердечный и грустный. Звуки песни, негромкие, но сразу какие-то мощные, чистые, ударили в самую душу. Весь шабаш отодвинулся далеко-далеко; черти, особенно те, которые пели, сделались вдруг прекрасными существами, умными, добрыми, показалось вдруг, что смысл истинного их существования не в шабаше и безобразиях, а в ином — в любви, в сострадании.

Бродяга к Байкалу подходит,
Рыбачью он лодку берёт,
Унылую песню заводит,
О родине что-то поёт.

Ах, как они пели! Как они, собаки, пели! Стражник прислонил копьё к воротам и, замерев, слушал песню. Глаза его наполнились слезами, он как-то даже ошалел. Может быть, даже перестал понимать, где он и зачем.

Бродяга Байкал переехал, —
Навстречу родимая мать.
Ой, здравствуй, ой, здравствуй, родная,
Здоров ли отец мой и брат?

Стражник подошёл к поющим, сел, склонил голову на руки и стал покачиваться взад-вперёд.

— М-мх… — сказал он.

А в пустые ворота пошли черти.

А песня лилась, рвала душу, губила суету и мелочь жизни — звала на простор, на вольную волю.

А черти шли и шли в пустые ворота.