Галантные дамы

Король Генрих Кастильский поступил тем же манером: по свидетельству Батисты Фульгозиуса, он был не способен сделать ребенка своей супруге и прибег к помощи молодого красивого придворного, каковое поручение тот и выполнил весьма исправно; за услугу эту король щедро наградил его, осыпал почестями и титулами; нужно ли сомневаться, что супруга короля в благодарность нежно возлюбила его. Вот поистине благородный рогоносец!

По поводу супружеского бессилия проходил недавно судебный процесс в Париже, где ответчиком выступал казначей сьёр де Бре, а истицею – жена его, утверждавшая, что он не спит с нею по причине мужской слабости или иной какой немощи: удрученная сей ущербностью супруга, жена и подала на него в суд. Судьи решили, что сперва их обоих должны освидетельствовать самые видные парижские врачи. Муж выбрал себе одних, жена – других; по этому случаю при дворе сложили весьма забавный сонет, который передала мне в руки знакомая знатная дама за обедом у ней в доме. Одни говорили, будто он сочинен женщиною, другие уверяли, что мужчиною. Вот этот сонет:

Почтенный сьёр де Бре и верная супруга,
Которых тяготил бесплотный их союз,
Избрали семь врачей известнейшего круга,
За деньги могших снять любых страданий груз.

Три нанялись де Бре избавить от недуга.

Недорого берут Бессиль, Сонье, Кургуз.
Жене помочь в беде взялись четыре друга —
Верзиль, Толстель, Дюже, всеведущий Бутуз.

Заране ясно, кто кого осилит:

Верзиль одержит верх над немощным Бессилем,
Дюже побьет Сонье; Толстель, Бутуз – Кургуза.

Кому не друг Верзиль, Дюже, Бутуз, Толстель,

Тот проиграет суд, как женину постель,
А проигрыш такой ужасен для француза!

Слыхал я и о другом муже, который в первую ночь столь нежно и страстно обнял молодую жену, что та от восторга и удовольствия потеряла голову и принялась весьма резво подпрыгивать и тереться об него, забыв о робости, приличествующей новобрачной; на это муж только и промолвил: «Ага, все понятно!» – да и помчался вскачь по наезженной дорожке. Вот каковы наши осведомленные рогоносцы; я мог бы рассказывать о них без конца, но не вижу в этом толку. Самое худшее, в чем можно их упрекнуть, так это женитьба, как говорится, на телке с теленком, иными словами – на беременной. Я знаком с одним таким дворянином, который женился на весьма пригожей и добронравной девице по милости и воле принца, их господина, благосклонного и к жениху, и к невесте; по прошествии недели новобрачной стало ясно, что она с прибылью, и ей ничего иного не осталось, как самой объявить о том, дабы скрыть прошлые шалости. Принц, давно уже заподозривший шашни девицы с другим своим придворным, предупредил ее: «Знайте, моя милая, что у меня записаны день и час вашей свадьбы; берегитесь, когда мы сравним их с днем и часом родин ваших, как бы не вышло вам позора!» Но девица при этих словах всего лишь слегка зарделась, и ничего более; стыд же свой скрыла под невозмутимой личиною dona da ben[11].

Бывают, однако же, девицы, которые так боятся отца и матери, что легче вырвать у них сердце из груди, нежели лишить девственности, ибо родители для них во сто крат страшнее мужей.

Слышал я историю об одной красивой и благонравной девице, которая на любовные домогательства воздыхателя своего отвечала так: «Потерпите немного, вот как я выйду замуж да распечатают и набьют мне чрево, тут-то мы с вами и позабавимся вволю, а брак – он все прикроет».

Другая девица также сказала вельможе, что ухаживал за нею: «Попросите-ка нашего принца выдать меня поскорее за того, кто ищет моей руки, да оплатить мою свадьбу, как он и посулил; на следующий же день после венчания мы с вами слюбимся, и пусть Бог меня покарает за обман, коли я надую вас!»

Я был знаком с дамою, которую один дворянин, родственник ее жениха, начал обхаживать за четыре дня до бракосочетания; не прошло и шести дней, как он уж переспал с нею, по крайней мере хвастался этим. Да и трудно было не поверить, ибо они льнули друг к другу так, словно выросли вместе; он даже перечислял чуть ли не все родинки на ее теле, в самых укромных местах, и связь их длилась довольно долгое время. Дворянин этот говорил, что близость их много облегчалась родством его с мужем; так, на одном маскараде он и его любовница обменялись одеждою: она надела его костюм, а он – ее платье, над чем доверчивый супруг весело смеялся, все же прочие злословили и осуждали.

Ходила при дворе нашем песенка о муже, что женился во вторник, а рога надел в четверг; вот уж поистине не задержался и времени зря не терял!