Галантные дамы

Одна испанская сеньора, беспокоясь, как бы насилие первой брачной ночи не внушило ее дочери отвращения, провожая ее к молодому супругу, убеждала, что ничего страшного не случится, большой боли не будет и она сама от всего сердца хотела бы оказаться на месте дочери, чтобы ей все как следует растолковать, на что та ей отвечала: «Bezo las manos, señora madre, de tal merced, que bien la tomare yo por mi» (Благодарю, матушка, за столь добрую услугу, но с этим я справлюсь и сама).

А еще рассказывали об одной пригожей наследнице весьма высокого титула, вовсе не отказывавшей себе в неких удовольствиях, каковую стали прочить замуж в Испанию. Услыхав об этом, один из ее самых потаенных дружков весело заметил, что весьма удивлен, зачем ей, так основательно освоившей навигацию в странах восхода, отправляться на закат (Испания-то на западе!). Она же ему отвечала: «Слыхала я от моряков, повидавших свет, что плаванье по левантийским водам очаровательно и очень приятно; здесь я всегда пользовалась буссолью, с коей не расстаюсь, там же она поможет мне, отплыв с заката, отправиться прямехонько на восход». Хорошие толкователи смогут прояснить смысл сей аллегории и разгадать ее без моих изъяснений. Я же предоставляю вам догадаться, сколь часто благонравная эта прелестница читала часослов.

Другая, чье имя мне называли, слушая про чудеса города Венеции – о странных его обычаях, о свободе, царящей там и одинаковой для всех, вплоть до потаскушек и куртизанок, – воскликнула, обращаясь к подружкам: «Ах, бог ты мой! Хорошо бы отослать туда всю нашу наличность банковским письмом и пожить там столь привольной жизнью, до которой всем прочим так далеко, даже если они будут править всем миром!» Вот забавное и жизнерадостное пожелание. И действительно: думаю, тем, кто хочет вести подобную жизнь, нигде так не привольно, как там.

Нравится мне также и пожелание, сделанное в далеком прошлом некой госпожой, попросившей несчастного, освобожденного из турецкого рабства, рассказать о жизни невольников-христиан и выслушавшей долгий перечень всякого рода жестокостей. Тогда она решилась спросить его, как же там поступают с пленницами. «Увы, сударыня, – воскликнул он, – они им делают это самое, пока те не отдадут Богу душу». – «Да будет Господу угодно, – откликнулась она, – чтобы мне был уготован, по вере моей, столь же мученический конец!»

А однажды собрались вместе три высокопоставленные особы, одна из которых пребывала еще в девичестве, и у них тоже речь зашла о пожеланиях. Первая сказала: «Мне бы хотелось иметь такую яблоню, на которой росло бы столько же золотых яблок, сколько бывает обычных». Другая: «Моя мечта – иметь луг, где появилось бы столько драгоценных каменьев, сколько цветов». Третья же, невинная дева, всех перещеголяла: «Мне было бы желательно получить голубятню, где каждое гнездо приносило бы не меньше, чем то, что посреди некой дамы, фаворитки такого-то короля (об именах умолчу), но хорошо бы, чтобы в мое гнездышко залетало еще больше голубков, чем в ее».

Описанные мною женщины вовсе не походят на ту, о коей говорится в истории Испании. Однажды, когда великий Альфонс, король Арагона, торжественно въезжал в Сарагосу, она бросилась перед ним на колени и взмолилась о правосудии. Когда король пожелал ее выслушать, она попросила позволения поговорить с ним поодаль от посторонних ушей; а получив на то согласие, пожаловалась на мужа, каковой возлегает с ней по тридцать два раза – и днем и ночью, – не давая ей ни отдыху ни сроку. Король послал за супругом и от него узнал, что все правда и нет в том ничего предосудительного, поскольку она – его жена; по сему поводу собрался королевский совет, на котором король постановил и приказал супругу приступать к дражайшей половине лишь по шесть раз на дню, при сем немало восхитившись любовным жаром этого человека, равно как и холодной сдержанностью супруги, которая, идя против естественной склонности всех прочих жен (так написано в той истории), с молитвенно сложенными руками вымаливающих у своих супругов и всех прочих как можно более положенного и терпящих подлинные муки, когда принадлежащее им перепадает кому-то другому.