Галантный прогрессор

Отправились ранним утром, чтобы успеть к обеденной мессе, и караван лодок из Анчио растянулся на целый километр. Через несколько часов вошли в устье реки Темо и, поднявшись по ней километров на 5, завидели город, вытянувшийся по обоим берегам реки. В центре города реку пересекал каменный мост, выходящий как раз к собору. У моста и приткнули лодки анчийцы. Городок состоял из разноцветных, но однотипных каменных домиков высотой в 3-4 этажа, накрытых уплощенными крышами из красной черепицы. "Немецкие городки повеселее будут - констатировал привередливый Сашка. - А собор вообще низенький и простенький - как туда такая прорва людей войдет?"

По улицам к собору, действительно, шли непрерывные вереницы принаряженных горожан, а также окрестных селян. Присоединились к ним и анчийцы, которых теперь показалось совсем немного. Однако собор города Боза имел секрет: невеликий снаружи, он оказался внутри довольно просторным, вместив всех своих прихожан. Сесть анчийцам на скамьи, конечно, не удалось, но места стоячие им достались не у самого выхода. Гвидо встал рядом с Паолой, которая была одета в праздничный сардинский наряд: темная юбка в сборку до пят, белая рубашка с длинными рукавами, красный вязаный жилетик символических размеров, белый платок на голове, а на ногах - деревянные башмачки. Наряд вполне стандартный, но выглядела она как пава, так что многие мужчины и парни на нее поглядывали. Сашка встал сзади хозяев, а Розину (наряд которой копировал одежду матери) поставили впереди Паолы. Она тотчас стала вертеться, пытаясь разглядеть, что делается у алтаря, и Сашка проявил инициативу: взял ее на руки. Девочка, получившая великолепный обзор да еще мягкое место, совершенно успокоилась и прикорнула к груди добросердечного великана. От Паолы Сашка тоже удостоился благодарного взгляда, а от Гвидо опять мрачного.

О мессе распространяться вряд ли стоит: попы лицедействуют везде одинаково. Единственной неожиданностью для Сашки оказалось осыпанье прихожан из-под купола лепестками роз. Наконец, отзвучали последние торжественные речи и завывания, и ревностные католики потянулись к выходу, кропя себя и своих близких святой водой из стоящей перед выходом чаши. Вдруг руки Сашки коснулись мокрые пальцы - то Паола явила ему свою приязнь. Он растерялся и, вместо ответного кропления, ей поклонился. Она улыбнулась и тоже чуть склонила голову.

После мессы анчийцы дружно поспешили в давно облюбованную тратторию: выпить вина и смачно пообедать. Гвидо вдруг оставил общество Паолы и подсел к компании, состоявшей из одних рыбаков. Паола же скорешилась с деревенскими товарками, но Алекса не забыла, потянув за собой. Сашка покосился на анчийских мужичков, с которыми ему уже доводилось перемолвливаться, но никто места за своим столом ему не предложил. "Горите вы синим пламенем! - обозлился Сашка. - Придется идти к бабам, по местным понятиям позориться".

В женской компании он, как мы знаем, никогда не терялся: в этот раз ему не хватало слов, но он успешно компенсировал их жестами, ужимками и смехом. Бабенки стали все чаще шутить именно с ним, а потом потрагивать, поглаживать, ухватывать - так что Паола начала всерьез сердиться на его излишнюю веселость. (Когда пришла пора расчета с хозяевами, Сашка осознал, что денег-то у него нет, но Паола за него заплатила).

Вдруг компания, где сидел Гвидо, начала дружно петь какую-то протяжную песню ("в грузинском стиле" - оценил Сашка). Песня была, видимо, любимой, так как у некоторых певцов из глаз показались слезы. Женщины слушали молча и бесстрастно. Закончив одну песню, мужички запели вторую, столь же заунывную. Потом третью.... Хозяин шепнул что-то своему пареньку, тот исчез, но вскоре появился в зале вместе с высоким усачем, в руках которого была гитара! Подождав, когда рыбаки закончат песню, он сделал беглый перебор и запел высоким голосом:

- Il sola splende sopra il mare di sardegna (Солнце сияет над морем сардинским)

E la mia anima vola verso te (А моя душа летит к тебе)....

Женщины при первых звуках песни оживились и тоже дружно стали подпевать; мужички же посмурнели ("Ну, бляха муха, матриархат попер на патриархат! Что-то будет?" - улыбнулся в душе Сашка). А усач пел, нанизывая одну высокую ноту на другую и проливая, видимо, бальзам на души угнетенных женщин. Закончив одну песню, он сразу запел "О sole mio", которую женщины тоже с удовольствием подпевали. Потом пришел черед третьей, столь же сладкой.... "А не похулиганить ли мне? - загорелась вдруг душа у Сашки. - Сбацать про калмыка, Челентано? В школе на выпускном мы с пацанами ее лихо исполнили! И слова я еще вполне помню.... Тем более, что они в ней нейтральные и подойдут даже для этого времени. Попробую - если усач даст гитару".