Галатея

Борис Штерн Галатея

Раньше санаторий назывался «Донбасс», а теперь «Химволокно». Когда шахтеры перебрались в Крым, они оставили в санатории статую шахтера с отбойным молотком — не тащить же его с собой? Новые хозяева шахтера сносить не стали, но установили рядом с ним в клумбе целеустремленного молодого парня в облегающем комбинезоне. Этот парень, чуть не падая, устремлялся в небо, держа в задранной правой руке клубок орбит с шариком в середине.

Завхозы слабо разбираются в искусстве, но Коробейникову обе статуи нравились. Нормально. Украшают. Впрочем, сейчас ему было не до искусства. Он лежал в больнице в предынфарктном состоянии, а санаторий остался без завхоза и без присмотра. Дела там творились хуже некуда — садовые скамейки выкрасили не зеленым, как положено, а радугой; кинофильмы крутились очень уж подряд французские, а санаторные собаки бегали где придется и никого не боялись.

«Странно, почему так на душе хорошо? — раздумывал главный врач санатория, нюхая сирень, заглянувшую в открытое окно. — Какая-то такая духовная раскрепощенность… с чего бы это? Наверно, не к добру…» Весь май главврач умиленно что-то нюхал, но однажды услышал за окном знакомый раздраженный голос:

— Здесь нельзя ходить в купальниках, вы не в притоне. Мы сообщим по месту работы о вашем недостойном поведении.

Это вышел на работу спасенный врачами Коробейников. Его скорбный голос завис над санаторием, как серый дирижабль. Сирень вздохнула и сразу же отцвела. Собаки поджали хвосты. У главврача начался насморк.

А Коробейников уже стоял на обрыве с блокнотом в руках. Под ним загорали и плавали в Черном море сплошные кандидаты наук, народ не простой; а он отмечал в блокноте мероприятия на весенне-летний период. Скамейки перекрасить, дворнику указать, с плотником надо что-то делать. Потом он направился к главному корпусу, где поймал за рукав дворника Борю, веселого человечка лет пятидесяти, и указал ему на заляпанную птичками статую шахтера с отбойным молотком.

— Что я вам, нанялся?! — вызверился Боря. — Крепостное право?! Я и так один за всех вкалываю, так теперь мне еще шахтера мыть?

(Боря был в плохом настроении, потому что буфетчица не оставила ему на рубль пустых бутылок за то, что он перенес ей на пляж ящик с пивом).

— Я два раза повторять не буду, а не хочешь — по собственному желанию! — привычно ответил Коробейников, а Боря показал ему в кармане фигу.

Коробейников начал огибать главный корпус, думая о том, что давно пора поставить вопрос о Борином безответственном поведении на профсоюзном собрании. Он сделал еще один шаг и… увидел обнаженную женщину.

Коробейников окаменел. Блокнот выпал из рук. Ничего подобного он и в мыслях не держал! Какая-то ладная особа с бедрами, как бочки, направлялась к обрыву в сторону моря, придерживая на плече кувшин и помахивая свободной рукой.

Она была совершенно… не одета.

Коробейникову стало так стыдно, что он отвернулся и спрятался за угол главного корпуса. «Совсем молодежь очумела… — подумал он. — Куда она прет с кувшином в таком виде?! Выяснить фамилию и сообщить на работу о недостойном поведении!» Коробейников хотел высунуться из-за угла и призвать к порядку эту бесстыжую холеру, но сердце вдруг подпрыгнуло; пришлось прислониться к стене. Он переждал минуту и, держась за сердце, отправился жаловаться главврачу.

Тот выслушал историю о нескромной девице с бедрами и недоверчиво усмехнулся.

— Ничего смешного не вижу, — обиделся Коробейников. — Надо что-то предпринимать, а то вконец распустились.

— Да это же наша новая статуя, — удивился главврач. — Позавчера без вас поставили… Вот что значит искусство — за живую приняли!

— Что я уже… совсем, что ли? — смутился Коробейников.

— Ничего, ничего… бывает, — успокоил главврач.

Если она не живая, то это, конечно, меняет дело, решил Коробейников. Все же он не до конца понимал обстановку… что-то его смущало. Он распорядился по хозяйству и неуверенно направился к главному корпусу… такая у него работа — ходить по санаторию. Ему хотелось еще раз взглянуть на нее, хотя это было неудобно. Он раза два останавливался, оглядывался, срывал веточку… наконец подобрался к повороту и выглянул.

Она все еще шла по воду.

Коробейников вспотел и отвернулся. Черт знает что, вертится, как школьник. Экую гадость поставили, пройти нельзя.

Вдруг из кустов вылез Боря с ведром и с тряпкой и деловито сообщил:

— Шахтера я уже помыл, счас за нее возьмусь.

(Боря был уже в хорошем настроении, потому что пришла буфетчица).

Коробейников на миг представил картину омовения, плюнул дворнику под ноги и зашагал к главврачу, зная теперь, что должен сказать о создавшейся обстановке. С порога он нервно спросил:

— Не понимаю! Эта девица… она что, каждый день будет у нас стоять?