Галиани

Я видел, как старый дьявол, которого несли на руках четверо, раскачивал гордо свое оружие сатанически-любовного наслаждения. Всякий падал ниц при его приближении.

Это было издевательским подражанием процессам святых тайн. Временами дьявольский приап волнами изливал потоки жертвенной жидкости.

Когда я начал приходить в себя от этого грозного приступа болезни, я почувствовал себя менее тяжко, но утешение духа усилилось.

Около моей постели сидели три женщины, еще молодые, одетые в прозрачные белые пенюары. Я думал, что у меня продолжается головокружение, но мне сказали, что мой мудрый врач, разгадав мою болезнь, решил применить единственно нужное мне лекарство. Я тотчас схватил белую упругую ручку и осыпал ее поцелуями, а в ответ на это свежие губы прильнули к моим губам.

Это сладкое прикосновение меня наэлектризовало.

- Прекрасные подруги, воскликнул я, - дайте мне счастья! Я хочу бескрайнего счастья, я хочу умереть в ваших обьятиях! Отдайтесь моему восторгу, моему безумию!

Тотчас же я отбросил все, что меня покрывало, и вытянулся на постели выпрямился высоко мой ликующий приап, кроме того я подложил под бедра подушки...

- Ну вот, вы, пленительная рыжеволосая девушка, с такой упругой и белой грудью, сядьте к моему изголовью лицом и раздвиньте ножки. Хорошо восхитительно! Светлокудрая, голубоглазая, ко мне! Ну, иди, сядь верхом н высокий мой трон, царица! Возьми в руки этот пылающий скипитер и спрячь его целиком в своей империи... ух... так быстро... качайся в такт, будто едешь медленной рысь продли же удовольствие.

А ты, чудесная красавица, такая рослая с темными волосами, с восхитительными формами, обхвати ногами вот здесь, сверху мою голову! Прекрасно! Догадалась с полуслова... раздвинь бедра пошире, еще, так, чтобы я мог тебя видеть, а мой рот будет тебя пожирать, язык же влезет куда захочет. Зачем ты стоишь так прямо? Спустись же, дай поцеловать твою шейку.

- Ко мне нагнись, ко мне! - закричала рыжеволосая, маня ее своим заостренным языком, тонким, как венецианская дева, подвинься, чтобы я могла лизать твои глаза и губы. Я люблю тебя... это мой рок.... ну, положи свою руку сюда... так, потихоньку...

И вот каждый задвигался, зашевелился, подстрекая другого и добиваясь собственного удовлетворения.

Я пожирал эту сцену, полную воодушевления, сумасбродных и озорных поз. Вскоре крики и вздохи перемешались, огонь пробежал по жилам. Я вздрогнул всем телом. Мои руки блуждали по чьим-то горячим телам и находили те самые красоты милых женщин, которые заставляли меня корчиться о сладострастия. Потом губы сменили руки, жадно всасывая их тело, я кусала грыз. Мне кричали, чтобы я остановился, что это убийство, что я их покалечу, но это только удваивало силы. Такая удивительная чрезмерность меня уморила. Голова бессильно опустилась. Я лишился сил. Мои красотки также потеряли равновесие и лишились чувств. Я обнимал их бесчувственных, при последнем вздохе и тонул в собственных излияниях. Это было огненное истечение, стремительное и бесконечное.

Галиани: Какую сладость вы вкусили, Альоиз! Как я завидую этому! А ты, Фанни, бесчувственная? Она спит кажется.

Фанни: Оставьте, Галиани, снимите вашу руку, она меня давит. Я точно мертвая. Боже мой, какая ночь... дайте спать..., и бедное дитя зевнуло, повернулось на дру бок и закрылось, маленькое и ослабевшее на углу кровати....

Я хотел привлечь ее к себе, но графиня знаком остановила меня.

Галиани: Нет, нет. Я понимаю ее. Что касается меня, то я обладаю совершенно другим характером. Я чувствую страшное раздражение. Я мучаюсь, я хоч у... ах взгляните. Я хочу смерти. У меня в душе ад, а в душе огонь, и я не знаю, что бы такое сделать.

Альоиз: Что вы делаете, Галиани, вы встаете?

- Не выдержу больше, я сгораю! Я хотела бы... да утолите ж меня наконец!

Зубы графини сильно стучали, глаза вращались. Все в ней конвульсивно содрогалось. На нее было страшно смотреть. Даже Фанни поднялась, охваленная ужасом. Что же касается меня, то я ожидал нервного припадка. Тщетно покрывал я поцелуями важнейшие части ее тела, руки устали в попытках схватить неукротимую фурию и успокоить.

Галиани: Спите, я оставлю вас... с этими словами она исчезла, выскользнув в распахнутую дверь.

Альоиз: Что она хочет? Вы понимаете, Фанни?

Фанни: Тише, Альоиз. вы слышите? Она убивает себя. Боже мой, она заперла дверь. Ах, она в комнате Юлии. Постойте, тут есть стеклянная рама, через нее можно все увидеть... придвиньте диван и влезайте...

Нашим глазам открылось невероятное зрелище: при свете ночника графиня с бешеными рыданиями каталась по полу из кошачьих шкурок. Видимо кошачьи шкурки сильно возбуждали ее. Ну, конечно, женщины-вакханки всегда пользовались этим на сатурналиях, с пеной на губах, вращая глазами и шевеля бедрами, запачканными семенем и кровью.

Временами графиня вскидывала ноги высоко кверху, почти вставая на голову, потом с жутким смехом валилась опять на спину. И бедра терлись о меховую поверхность с бесподобной ловкостью.

Галиани: Юлия, ко мне. Я не знаю, что со мной! Я сейчас сойду с ума!