Галич Александр

Дуня. Вам нравится? Правда?

Дюжиков(неожиданно хмуро). Очень! У вас чудесный голос, и вы превосходно поете… Короче, вот что я вам должен сказать. Вас любит один человек… Черт побери, я думал, это шутка — насчет любви с первого взгляда, но теперь я понял… Я хочу сказать, что я понял, что он мог полюбить вас с первого взгляда… Это немудрено… И он решил остаться в Москве, чтобы только быть вместе с вами! Вы понимаете?

Дуня(тихо). Не понимаю… То есть понимаю… Нет, не знаю!

Дюжиков(не глядя на Дуню). Идите к себе… Идите и ждите его — он к вам придет… Идите!

Дуня(встает). Хорошо… Странно как, честное слово. (Нерешительно направляется к двери, оглядывается на Дюжикова.)

Стучат.

Дюжиков. Кто там?

Входит Муж своей жены, останавливается на пороге, смотрит в упор на Дюжикова.

Муж своей жены. Этовы — Фортунатов?

Дюжиков. Кто?

Муж своей жены. Фортунатов?

Дюжиков(мучительно припоминая). Кажется, я.

Муж своей жены(иронически). Мне тоже кажется, что это вы. И номер, и приметы сходятся! С вас тридцать рублей, гражданин Фортунатов!

Дюжиков. Каких тридцать рублей?

Муж своей жены. Обыкновенных. Советских. Новых!

Пауза.

Дуня(чуть слышно). Так я, пожалуй, пойду, да?

Дюжиков. Да… Идите, идите!

Дуня. До свидания. (Растерянная и подавленная, уходит.)

Дюжиков. Простите, а когда Фортунатов… То есть я хочу сказать — когда я одалживал у вас эти тридцать рублей?

Муж своей жены. Не у меня одалживали. У жены. Она в гостинице, в вестибюле работает. На прошлой неделе. Обещались через полчаса вернуть, и вот — до сих пор…

Дюжиков(радостно). На прошлой неделе? В таком случае — это ошибка! Мы все приехали только сегодня ночью…

Муж своей жены. Значит, отказываетесь?

Дюжиков. Наотрез!

Муж своей жены. Понятно! Это мы предвидели, гражданин Фортунатов!

Дюжиков. Да я вовсе не Фортунатов! Я просто думал, что это кто-нибудь из наших.

Муж своей жены(усмехнулся). Понятно, понятно! Ладно, гражданин Фортунатов, не прощаюсь! (Снова внимательно взглянул на Дюжикова, пошел к двери, обернулся. С нескрываемым презрением.) Жулик! Ну с какой стороны ни взгляни — жулик и точка!..

Занавес.

Действие второе

Музыка.

Перед занавесом — Дежурная. Она улыбается, говорит:

Обойти наш этаж — недолог путь,
Но пройдешь — и перед тобою целый мир.
Может, вправду я, друзья, когда-нибудь
Попаду на этот самый Таймыр?

Дежурная разводит руками и уходит. Занавес открывается.

Тот же номер. Четыре часа дня. Приближаются прославленные московские «часы пик». Шум за окнами с каждой минутой становится все громче и громче. В кресле, за маленьким столиком, с покаянным и опущенным видом сидит Ашот Мисьян — радист, могучий парень со сросшимися бровями, в великолепных белых штанах. У рояля, нервно теребя свернутые в трубку ноты, стоит Певица. Аккомпаниатор, рыженький мальчик, надменный и равнодушный, читает поставленный на пюпитр журнал.

Дюжиков(стоит у телефона, взволнованно прижимая к уху телефонную трубку.) Алло… Да… Что, Таймыр? Нет?.. Ждать и не отходить от телефона? Так… Вы не пробовали подсчитать, сколько уж раз за сегодняшний день вы меня об этом предупреждаете?.. Ах, вы только что приняли смену?! Понятно… Вам повезло… Я, например, не отхожу от телефона, и смены у меня нет! Ладно! Есть! (Повесил трубку, подошел к Мисьяну, сел, вытащил из кармана платок, с тяжелым вздохом вытер вспотевший лоб)

Мисьян. Ну?

Дюжиков(мрачно). Все то же.

Мисьян. Зазимовал, дорогой?!

Дюжиков. Выходит, что так!

Певица(нервно). Товарищ Кирпичников…

Дюжиков. Да?