Галили

Виновницей первого инцидента, как можно догадаться, оказалась Марджи. Шампанское не относилось к числу ее любимых напитков, поэтому она не замедлила удостовериться, что в баре имеется хороший запас виски, и, выпив за счастье молодых бокал шипучки, перешла на добрый старый скотч. Алкоголь быстро привел Марджи в несколько раздражительное расположение духа, и на беду ей взбрело в голову изложить сенатору Брайсону, который вместе с семьей прилетел на бракосочетание из Вашингтона, свои соображения по поводу его последнего доклада о социальных реформах. Несмотря на количество выпитого, язык у Марджи совсем не заплетался, а сенатор, несомненно, предпочитал серьезный разговор необременительной застольной болтовне, но слушал Марджи с приличествующим вниманием. Она тем временем опрокинула в себя очередную порцию скотча и заявила, что в этом докладе сенатор наговорил много липшего и ради красного словца надавал откровенно невыполнимых обещаний. Жена сенатора попыталась обернуть все в шутку и заметила, что Марджи не стоит об этом переживать, так как членам семейства Гири в ближайшее время вряд ли понадобится социальная помощь. Однако Марджи резко оборвала ее, заявив, что отец ее всю жизнь проработал на сталелитейном заводе и умер в сорок пять лет, оставив своей семье двенадцать долларов на банковском счету. Сообщив все это, Марджи вновь потребовала виски. Настал черед Гаррисона попытаться унять свою не в меру разошедшуюся супругу, но сенатор заверил его, что непременно желает выслушать все возражения Марджи. Тут прибыл официант с бутылкой виски, и Марджи снова наполнила свой стакан. Вот так-то, с пафосом повторила она, двенадцать долларов и ни центом больше.

— Так что не говорите мне, будто я не знаю, что творится в этом мире, — продолжала свои обличения Марджи. — Беда в том, что вам, людям, стоящим у власти, на это ровным счетом наплевать. В этой стране полно проблем и простым людям живется несладко, а что делаете вы? Просиживаете свои жирные задницы и раздуваетесь от гордости.

— Уверен, любой здравомыслящий человек согласится с вами, — любезно заметил сенатор. — Нам необходимо работать для того, чтобы улучшить жизнь американцев.

— Да уж, от вас дождешься работы, — все больше распалялась Марджи. — Вы и не знаете, что это такое. Во всей стране вряд ли найдется идиот, который еще верит вашей болтовне.

— Я все же осмелюсь заметить, что люди интересуются процессом демократизации...

— Да пошел он в задницу, этот процесс! — окончательно вышла из себя Марджи. — Лоббирование, взятки и взаимная выгода — вот она, ваша демократия. Я знаю, как вы умеете ее использовать. Не вчера родилась. Все, что вы хотите, — это сделать богатых еще богаче.

— По-моему, вы путаете меня с республиканцем, — усмехнулся Брайсон.

— А по-моему, вы путаете меня с дурочкой, которая, развесив уши, будет слушать ваше вранье, — не осталась в долгу Марджи.

— Пожалуй, будет лучше, если мы оставим этот разговор, — вновь вмешался Гаррисон, предостерегающе сжав запястье жены.

Марджи попыталась стряхнуть его руку, но безуспешно.

— Не беспокойтесь, Гаррисон, — расплылся в улыбке сенатор. — Марджи имеет полное право высказать собственное мнение. — Он вновь перевел взгляд на свою разъяренную противницу. — Но вот что я скажу вам, Марджи. Америка свободная страна. И никто не заставляет вас купаться в роскоши, если это противно вашим убеждениям. — Он вновь улыбнулся, но взгляд его оставался ледяным. — Поверьте мне, когда женщина, занимающая такое положение, как вы, разглагольствует о проблемах рабочих, это звучит не слишком убедительно.

— Я же сказала, мой отец...

— Ваш отец — это уже прошлое. А нынешняя администрация должна думать о будущем. Мы не можем позволить себе сантиментов и ностальгических вздохов. А самое главное, мы не можем позволить себе лицемерия.

Эта небольшая торжественная речь могла прозвучать только под занавес, и Марджи это почувствовала. К тому же она была слишком пьяна, чтобы ответить не менее эффектной репликой, поэтому лишь пробормотала себе под нос:

— Что он хотел сказать этой чертовой трескотней?

Сенатор тем временем уже поднялся, но все же он не мог позволить, чтобы последнее слово, пусть даже столь невразумительное, осталось за Марджи. Он повернулся к ней, уже не считая нужным растягивать губы в улыбке.

— Я хотел сказать, миссис Гири, что по меньшей мере странно сидеть здесь в платье, которое стоит пятьдесят тысяч долларов, и заявлять, что вам понятны нужды простых людей. Если вы хотите принести пользу этим самым простым людям, возможно, вам стоит распродать свой гардероб и отдать на благотворительные цели сумму, которую вы за него выручите, она, я уверен, будет впечатляющей.

На этом инцидент себя исчерпал. Сенатор повернулся и ушел в сопровождении жены и приближенных. Гаррисон хотел последовать за ним, но Марджи вцепилась в его рукав мертвой хваткой.

— Погоди лизать ему пятки, — прошипела она. — А не то я догоню его и процитирую одно твое высказывание. Помнишь, как ты сказал, что голова его набита дерьмом, а не мозгами?