Галина. История жизни

— После того как Большой театр меня предал — «наградил» за мои 22 года на его сцене, — я думала, что ноги моей никогда там не будет. Но когда в начале 1992-го года театр предложил мне устроить мой вечер — в честь 45-летия творческой деятельности, — я с открытой душой согласилась. Я подумала тогда: тех, кто меня предал, уже нет в театре, пришли новые люди, много молодых, совершенно мне неизвестных, вправе ли я их обвинять в случившемся с нами? И я вышла на сцену родного театра. И вновь, после восемнадцати лет отсутствия, испытала все прежние чувства — любви, упоения, страха, восторга — и каждую минуту, в течение всего вечера, ощущала, как меня, капля за каплей, покидает давняя боль, уходит обида — им не остается места в моем сердце. Я поняла, что меня не забыли, помнят и все хорошо понимают. Мне нужно было это — чтобы ушла душившая меня ярость. Я не тот человек, который может копить в себе злость и долго жить с ней. Вечер был грандиозный. Три часа шла прямая трансляция из театра. Первая программа телевидения даже отменила один выпуск вечерних новостей. Да, в России если уж бьют — то до смерти, а если прославляют — то без всякого удержу и меры. Все от всей души. Тогда же я основала «Пенсионный фонд Галины Вишневской» для помощи солистам оперы и артистам хора Большого театра. Фонд этот работает и сейчас; в него поступают гонорары за мою книгу, и за это издание тоже пойдет туда.

— Но, по-моему, это не единственный Ваш благотворительный фонд, работающий в России?

— В Петербурге есть наш Медицинский фонд помощи больным детям. Мы сотрудничаем с Петербургской педиатрической академией. Через наш фонд туда поступает необходимое оборудование из самых разных стран. Врачи там уникальные, проводят совершенно невозможные операции. А с техникой плохо. Сделали, скажем, чудо-операцию, а ребенок умирает. Нет дыхательных аппаратов, способных вести его дальше… Был один, для взрослых, который приспосабливали к детям — кустарным способом надставляли толстые трубки, а то они не проходили в горло, и нянька стояла, держала эти трубки… Через наш фонд японцы прислали нужные аппараты, теперь стало полегче.

С этой Академией педиатрии у меня связана одна история. Мы уже были знакомы с ее врачами, они приходили к нам, уже шла помощь через фонд, а я все никак не могла выкроить время побывать у них. И вот как-то вырвалась, поехала. Водят меня, показывают больницу. А мне как-то не по себе, странное какое-то состояние: будто я это все уже видела. Дальше — больше. Спрашиваю: а не было ли у вас здесь родильного дома? Да, отвечают, и сейчас есть. Больница разбросана по нескольким зданиям. Смотрю: сад, крыльцо… И вдруг! — как осенило. У меня же сын умер в этой больнице! Во время войны. В памяти навсегда запечатлелись те две недели, что я провела с ним здесь, но совершенно забылось само место, где это было. А теперь — вспомнилось: как в отчаянии ходила по этим коридорам, как сидела на этом крыльце, а из родильного отделения мне приносили для сына грудное молоко, у меня не было… И вот я снова пришла сюда 11 февраля 1995 года, как раз в день рождения своего сына. Ему бы исполнилось 50 лет… И Бог привел меня в эту больницу.

Мы хотели, чтобы наш фонд работал и в Москве. Говорили с руководителями некоторых больниц, предлагали помощь. И не встретили никакого энтузиазма. Один директор нам прямо сказал: нам не нужна аппаратура, нам нужны деньги. На что мы ответили: денег не получите, мы знаем, куда обычно уходят деньги. Помощи и кредитов Россия получила достаточно, а проку от этого никакого. Да его и не будет, пока люди не усвоят раз и навсегда, что нельзя лгать, нельзя воровать, обирать больных и беспомощных. Так что пока работаем только с Петербургом.

— А творческая деятельность?

— Продолжается. Я уже не пою. Но осваиваю новые амплуа. Вот снялась в фильме «Провинциальный бенефис». Может быть, фильм не всем понравился — это был смелый эксперимент: соединить несколько пьес Островского в один сценарий и сделать Кручинину оперной певицей. Но все же он получился красивый: дивные русские пейзажи, великолепные актеры. И для меня это была совершенно новая, интересная работа.

Никак не ожидала я, что после стольких лет сценической деятельности вновь стану дебютанткой. А это случилось. Во МХАТе я вышла на сцену в драматической роли, да еще в какой — Екатерина Великая! Конечно, не Бог весть какие проблемы поднимаются в пьесе, но спектакль, по-моему, получился яркий, и публике очень нравится. С радостью езжу на гастроли с театром по городам России — и волнуюсь всякий раз перед выходом, как сорок, и тридцать, и двадцать лет назад…

…Сейчас я участвую в создании в Москве «Школы оперного пения Галины Вишневской». Идея ее создания принадлежит Давиду Яковлевичу Смелянскому, генеральному директору Российского государственного театрального агентства. Он возглавил проект. А Юрий Михайлович Лужков выделил участок земли в центре Москвы, на Остоженке.