Галиндес

Мужчина чувствует, как нижняя часть его тела напрягается при одном воспоминании о тех днях, когда эта обнаженная женщина лежала вот на этой софе.

– Почему ты меня не предупредила?

– Все вышло совершенно неожиданно, я тебе расскажу. Налей мне чего-нибудь. Бутылку виски я поставила на место.

Где может быть место у бутылки виски? И он вспоминает, что в квартире есть маленький бар – и даже со складной стойкой, забитой книгами и початыми бутылками. Вот он, в углу гостиной. Книги уже не свалены в беспорядке, стоят ровными рядами, их поддерживают бутылки.

– Я смотрю, ты хорошо потрудилась.

– Я поняла, что ты не скоро придешь, и мне стало скучно. Я или усаживалась думать, или принималась плакать, или скучала.

У нее большие, чуть покрасневшие глаза и крупные губы, слегка припухшие, в складке которых угадывается разочарование. Мужчина вздыхает и, превратившись на минуту в бармена, наливает «Олд Кроу» в два стакана. Ему не хочется идти на кухню, и он говорит:

– Я предпочитаю без льда. А ты?

– Я тоже.

Он протягивает ей стакан и усаживается напротив. Они неторопливо пьют. Мужчина пытается угадать, что же она ему расскажет; она думает о том, как все это рассказать.

– Могу я пожить у тебя несколько дней?

– Конечно.

Но она уловила нерешительность в его голосе.

– Я создам тебе проблемы? У тебя есть любовница?

– Нет. Дело не в этом. Ко мне приходит женщина убирать квартиру, хотя сегодня это было незаметно. Она приходит, по-моему, два раза в неделю. Ей велено не наводить безукоризненного порядка, у меня тут свой. На службе у меня все в безупречном порядке, а дома я этого не хочу.

– Прости, пожалуйста.

– Нет, ты все сделала правильно. Всему есть предел, и сегодня утром дом был похож на свинарник.

– Твоя экономка будет шокирована?

– Она не экономка. Это просто очень любопытная негритянка.

Он прикусывает язык, но слово «негритянка» уже сорвалось с его губ. Однако Джудит нисколько не обиделась.

– Ты можешь остаться на несколько дней, но пойми, что по роду моей работы я должен вести скромный образ жизни и ничем не выделяться.

– А где ты работаешь, Эдвард?

– Служба коммерческой информации. Я составляю коммерческие отчеты.

– У тебя книги, как у профессора в университете. Их немного, но такие заумные. Тут стихи. И между прочим, когда мы с тобой познакомились в Чикаго, ты сказал, что ты коммивояжер.

– Может быть, тогда я и был коммивояжером. В этом есть доля истины. Мне приходится много ездить.

– Я много раз была в этой квартире, но как-то не обращала на все это внимания: я же всегда заходила ненадолго. Я не хочу навязывать тебе своего общества, но мне нужно найти работу в Нью-Йорке. С Ричардом все кончено.

«Кто такой Ричард?» – думает он, но с участливым видом кивает, разглядывая женщину, слегка закрывшись стаканом виски, который поднес к лицу, чтобы скрыть внутреннее раздражение.

– У меня есть деньги, но на гостиницу не хватит. Если только в совсем дешевой.

– В районе университета есть вполне приличные гостиницы и относительно дешевые. Кроме того, у них то преимущество, что тараканы там помельче: их кормят хуже, чем в «Плазе» или «Уолдорфе».

– Если ты позволишь, я бы приняла ванну, чтобы расслабиться.

Он широким жестом показывает ей, что путь в ванную комнату открыт, и отмечает, что походка у нее упругая, несмотря на огромный зад. Кончики его пальцев еще помнили, каков этот зад на ощупь, какая там прохладная шероховатая кожа; они помнили и всегда влажное влагалище, в черных волосах, словно окруженный ресницами глаз циклопа. Мужчина закрывает глаза и пытается представить, какие преимущества таит в себе новая ситуация. Их нет. Нижняя часть его тела по-прежнему парализована, словно мозг категорически противится желанию. Он наливает себе еще «Олд Кроу» и еще. Вспоминая предыдущие встречи с Джудит, то, как он случайно переспал с ней в одной из командировок и как потом их отношения превратились в долгую связь, теперь уже почти забытую. Ключ? Кто ей открыл? В какую минуту алкогольного или сексуального опьянения он дал ей ключ от квартиры? Мужчина подходит к двери ванной и кричит:

– Консьерж тебе ничего не сказал?

– Его не было, а потом – мы с ним знакомы.

– Знакомы?

– Я останавливалась поболтать с ним, когда бывала здесь раньше.

– Ты разговаривала с консьержем? Мне это пока ни разу не удавалось, а я живу тут четыре года.

В ванной от движения ее ноги плещется вода. Он представляет белую ступню, приподнятую над пеной. Ведь она могла быть смуглой метиской, или почти белой, или совсем темнокожей, но откуда взялся этот сероватый оттенок? Как у больной негритянки. Хотя следует признать: тело у нее аппетитное, задница покачивается соблазнительно, а соски такие же большие, как и все остальное. Однако он решает, что не стоит еще раз убеждаться во всем этом, и возвращается в гостиную за бутылкой виски. Голова его разгорячена спиртным, дышит он уже прерывисто, в голове крутятся разные образы и мысли, а голос повинуется плохо, когда он приветствует появившуюся из ванной женщину, завернутую в белое полотенце; другое она, как тюрбан, намотала на мокрые волосы.

– Ты похожа на бедуина.