Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

Раньше эти слова отозвались бы в Галинкином сердце застарелой болью. Сейчас же она не чувствовала ничего, похожего на ревность. Это было странно, непривычно и ново. Много лет подряд она просыпалась и засыпала с любимым образом в воображении. Она не хотела замечать никого вокруг, остальные парни для неё просто не существовали. И вот теперь… теперь её, кажется, отпустило. Она осторожно проверила себя: представила Данилу и Вику рядом. Ни-че-го. То есть, совсем ничегошеньки. Неужели она, наконец-то, свободна?

Галинка вдруг поняла, в чём её проблема. Она могла бы осознать себя освобождённой намного, намного раньше – просто сама не хотела этого. Ей нравилось окружать себя ореолом романтических страданий. Нравилось мучаться от безответного чувства. И вот, наконец, настал момент, когда ей всё это надоело. Захотелось чего-то нового – новых эмоций и переживаний. Новой любви…

«Интересно, – ехидно спросил её внутренний голос, – желание новой любви как-то связано с Белецким?»

Щёки опалило краской смущения. Галинка растерялась, но поняла, что улыбается. Чувствовала себя при этом она полной идиоткой.

Сколько времени они провели вместе? Десять, пятнадцать, максимум – двадцать минут? Всего ничего… Но отчего же так скачет сердце, кружится-вертится, словно на карусели из детства? Почему горит лицо? Она ведь просто выручила человека в беде, не более того. Он был беспомощен, и она совершенно случайно оказалась рядом…

Галинка вспомнила его голову на своих коленях. Тёмные растрепавшиеся волосы, к которым она прикасалась своими ладонями – прямые, шелковистые, тёмные пряди… Густые чёрные ресницы… Тонкие благородные черты… Прекрасные даже в страдании – чёрт возьми, она никогда в жизни не видела такого красивого лица!

– Ты какая-то блаженная сегодня, – заметил Женя, протяжно зевнув. – Как будто не от мира сего…

Галинка, не ответив, кинулась в ванную. Через пять минут, умытая и полностью одетая, она уже обувалась в коридоре.

– Что происходит? – окликнул её Женя из кухни. – Ты куда подорвалась ни свет ни заря?

– В больницу… – отозвалась она негромко.

– Ты заболела? – удивился он и даже вышел в прихожую, на ходу дожёвывая бутерброд, чтобы поглядеть на неё внимательнее.

– Потом объясню! – Галинка махнула рукой, хлопнула дверью – и след её простыл.

Двери больницы оказались запертыми. Объявление, вывешенное снаружи, гласило, что приёмные часы начинаются с десяти утра. Взбудораженная Галинка отправилась бесцельно бродить по улицам, тщетно пытаясь успокоиться. Податься было некуда – ещё даже не открылось метро (до больницы она добралась своим ходом, то есть бегом). Нервно прогуливаясь в сквере вдоль Патриарших прудов, она размышляла о том, что всю ночь не давало ей покоя. Почему её вдруг так потянуло к человеку, которого она видела всего один раз в жизни? Может, это – обычное беспокойство за чужое здоровье? Бред, бред… что она, больных раньше не встречала? Ей хотелось видеть именно Белецкого, и ни к чему было притворяться перед собою.

Птицы оглашали окрестности радостным утренним щебетом. Со стороны улицы практически не слышно было шума – редкие ранние автомобили шуршали шинами по асфальту, но сам город ещё крепко спал. Галинка и не подозревала, что в центре Москвы может быть так тихо, так безлюдно…

«Кстати, почему «Патриаршие»? Здесь ведь только один пруд,» – подумала Галинка рассеянно. Ей очень хотелось выплеснуть свои эмоции, поделиться тем, что у неё на душе… И в то же время она страшно боялась озвучить вслух всё то, что с ней сейчас происходит.

Она неторопливо шагала по улицам, погружённая в свои мысли. Ноги сами привели её к театру, в котором служил Белецкий. Она остановилась перед уже знакомой афишей и долго вглядывалась в красивое холодное лицо. Странно: здесь, на фотографии, он казался совершенно чужим и далёким. Когда же его голова лежала у неё на коленях… пожалуй, на всём белом свете не было в тот момент человека роднее и ближе, чем он.

«А позвоню-ка я маме», – решила она внезапно. Тётя Ксана обычно вставала рано, ещё до рассвета, так что Галинка не боялась поднять мать с постели.

Они не разговаривали толком всё это время, что девушка жила в Москве. Галинка очень скучала по маме, но гордость не позволяла набрать номер первой. Они обменивались короткими смс-ками примерно раз в неделю, информируя друг друга о том, что живы и здоровы, но это была всё-таки «добрая ссора», а не «худой мир».

Тётя Ксана ответила после первого же гудка.

– Здравствуй, мамочка, – выговорила Галинка, волнуясь. – Как ты?

– У мене все добре, дякую, – отозвалась мать степенно. – А ты як?

– У меня тоже всё нормально… – Галинка замолчала, не зная, что ещё говорить, хотя сказать хотелось так много!

– Я тебе… бачила по телевизору, – призналась мать. – Ты прекрасно спивала, Галюся.