Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

– Ты сам глупый, – вздохнула Вика. – Мне просто захотелось поддержать тебя в трудной ситуации. Я не думала, что ты так близко к сердцу воспримешь всю эту шумиху – аж до инфаркта.

– Ты считаешь, что дело только в той статейке из «Глянца»? – удивился он. – Нет, Белка, у меня было много предпосылок к тому, чтобы загреметь в больницу. Но в любом случае, я удивлён твоим поступком.

– Почему?

– Мне казалось, тебе очень дороги покой и гармония внутри твоей семьи. И тут вдруг такое признание. Как это воспринял Данила? Впрочем… ты о нём никогда особо не думала, безжалостно рубила сплеча, – ему припомнилось, как она просто бросила своего возлюбленного посреди шумной вечеринки, на которой присутствовала вся светская Москва, и уехала с ним, Белецким, к нему домой.

– Не печалься, он это переживёт, – холодно отозвалась Вика. – Это вообще не твоя забота… Поверь, мы справимся сами.

– Да я просто спросил. Извини, если задело, – покаялся Белецкий.

– Ладно. Послушай, можно, я приеду к тебе? Всё-таки неудобно обсуждать такое личные вопросы по телефону.

– Хорошо, – откликнулся он, – я сегодня же скажу, чтобы тебя внесли в список.

– Ну… Тогда до встречи.

Этот разговор разбередил его душу. Александр медленно ходил по палате туда-сюда, пытаясь успокоиться, и жалел о том, что нельзя закурить. Не так-то просто было осознать и принять в сорок лет тот факт, что у тебя есть сын. Родной, маленький человек, который похож на тебя до чёрточки… Твой. Совершенно, абсолютно твой ребёнок…

Галинка вернулась в больницу вечером. Лицо её было мрачным и напряжённым, но он не стал лезть с расспросами, понимая, что, если она захочет, то сама поделится тем, что у неё на сердце.

– Вы зачем встали? – сердито буркнула она, забирая из тумбочки пластиковые контейнеры из-под еды и перекладывая их к себе в сумку. Белецкий стоял у окна и рассеянно вглядывался в синеватые сумерки, которые опускались на больничный парк.

– Доктор разрешил походить немного. Мне уже правда лучше, – виновато улыбнулся он. Несмотря на разницу в возрасте, иногда он отчитывался перед девушкой, словно провинившийся ученик – перед директрисой, тем более что в вопросах здоровья Галинка не церемонилась и говорила всё, что думает.

– А рыбу почему не доели? – ворчливо спросила она, открыв дверцу мини-холодильника и обнаружив там остатки приготовленной ею еды.

– Да как-то… аппетита не было. Прости, Галюша. Всё очень вкусно, честное слово.

Она промолчала. Белецкий медленно, с сожалением, отошёл от окна, включил в палате свет и сел на свою кровать.

– Этот интерьер уже порядком осточертел мне, – признался он с невесёлым смешком. – Так хочется поскорее выписаться… Или чтобы мне хотя бы разрешали выходить на свежий воздух, по парку гулять. Устал я тут, в четырёх стенах…

Галинка осторожно присела рядом.

– Вы не привыкли болеть, да? – спросила она.

– Абсолютно. Со мной вообще в первый раз стряслось что-то серьёзнее насморка. Я и сам обескуражен… это новая и непривычная для меня роль, – пошутил он.

– Это не роль, а жизнь. Надо беречь себя, – заметила она, отводя глаза. – Вы, артисты, вообще все нервные. Дёрганые истерики. А сердце же не казённое – своё… Что за легкомысленное отношение к собственному здоровью?!

– Конечно же, ты права, – он улыбнулся ей, но она по-прежнему старательно избегала его взгляда.

– Впрочем, есть другой сорт людей – они постоянно говорят о своих болячках, настоящих и мнимых. Я очень рада, что вы не такой, – призналась она, помедлив. – Знаете, когда я была маленькая, то мы с мамой часто ездили к её сестре – моей тётке – в глухое село на Западной Украине. И я заметила странную особенность у тамошних жителей… Очень уж они любят болеть. Вернее, придумывать себе диагнозы, которые не подтверждает ни один врач.

Белецкий внимательно слушал, и Галинка, мимоходом поймав его серьёзный взгляд, вспыхнула и снова отвела глаза.

– Вот они и мотаются по больницам, – продолжила она. – Сначала по областным центрам, потом во Львов, потом уже в Киев… Никто из них даже на море никогда не был, но поехать в столицу, выложить бешеные деньги частным докторам – это нормально.

Александр хмыкнул.

– Разговариваю я тут недавно по скайпу со своей двоюродной сестрой Марьянкой из села. Она меня на шесть лет старше, выскочила замуж сразу после школы. Задаю ей вопрос – мол, как там Вася (у нас там почему-то все – именно Васи), на что она вздыхает, делает скорбное лицо и говорит: «Вася хворый на ногы вже чотыры рокы».

Галинка так похоже изобразила типичный украинский говор, что Белецкий не выдержал и засмеялся. Приободрённая его смехом, она тоже фыркнула:

– Может, я просто злая и неверующая, но двадцатипятилетний парень – и «хворый на ноги»? Без всякой причины? И диагноз, конечно, ни один врач не может поставить, хотя я могу это сделать прямо отсюда: отсутствие спорта в жизни и банальная лень.

– Так ты, значит, на Украине живёшь? – уточнил Белецкий, который вдруг понял, что совсем ничего не знает о Галинке – кроме того, что она участвует в телешоу «Голос России» и временно обитает в Москве, на Малой Бронной, неподалёку от его театра.