Галки

— Мод хотела побывать в «Ритце».

Руби не могла в это поверить.

— Не могут же они быть такими дурами!

— Мод может.

— Но я думала, что Диана поумнее.

— Диана влюблена, — сказала Флик. — Думаю, она сделает все, что попросит Мод. И она хочет произвести впечатление на свою любовницу, показав ей шикарные места, показав, что она знает все ходы и выходы в мире высшего общества.

— Говорят, любовь слепа.

— В данном случае любовь просто самоубийственна. Я не могу в это поверить — но готова спорить, что я знаю, куда они уехали. Если они погибнут, так им и надо.

— И что же нам делать?

— Поезжай в «Ритц» и увези их оттуда — если уже не слишком поздно.

Флик надела парик.

— Я не могла понять, почему у тебя потемнели брови, — сказала Руби. — Это эффективно — ты совсем на себя не похожа.

— Вот и хорошо. Возьми с собой пистолет.

В вестибюле Регина подала Флик записку. Адрес был написан рукой Дианы. Открыв ее, Флик прочитала:

Мы направляемся в гостиницу получше. Встретим тебя на Восточном вокзале в 5 вечера. Не беспокойся!

Она показала записку Руби, после чего разорвала ее в клочья. Больше всего она злилась на себя. Диану она знала всю жизнь и прекрасно понимала, что она взбалмошна и безответственна. «Зачем я ее взяла?» — спрашивала себя Флик. Потому что других не было — следовал ответ.

Они покинули ночлежку. Флик не хотела пользоваться метро, так как знала, что патрули гестапо стоят на некоторых станциях, а иногда проверки проводят прямо в поездах. Гостиница «Ритц» находилась на Вандомской площади, в получасе быстрой ходьбы от Ла Шарбо. Солнце уже закатилось, на город быстро спускалась ночь. Нужно следить за временем — в одиннадцать часов начинается комендантский час.

Флик гадала, сколько времени понадобится персоналу «Ритца», чтобы позвонить в гестапо и сообщить насчет Дианы и Мод. Там ведь сразу поймут, что с ними что-то не так. По документам они секретарши из Реймса — так что же эти женщины делают в «Ритце»? По стандартам оккупированной Франции они одеты достаточно прилично, но они явно непохожи на типичных клиентов «Ритца» — жен дипломатов из нейтральных стран, подружек дельцов «черного рынка» или любовниц немецких офицеров. Управляющий гостиницей может ничего не сделать, особенно если он настроен против нацистов, но у гестапо есть осведомители во всех крупных гостиницах и ресторанах города, которым как раз и платят за то, чтобы они сообщали о посетителях, рассказывающих неправдоподобные истории. Такого рода подробности вколачивали в головы курсантам во время обучения в УСО — но этот курс обычно длился три месяца, а Диане и Мод было отведено всего два дня.

Флик ускорила шаг.

Глава тридцать пятая

Дитер страшно устал. За полдня распечатать и распространить тысячу плакатов — для решения этой задачи ему пришлось использовать весь свой запас убеждений и угроз. Там, где это было возможно, он проявлял терпение и настойчивость, там, где это было необходимо, — впадал в дикую ярость. Кроме того, предыдущую ночь он вообще не спал. Нервы были расшатаны, голова болела.

Но когда Дитер вошел в большое многоквартирное здание на Порте де ля Муэтт,[45] выходящее окнами на Булонский лес, его охватило чувство спокойствия. Работа, которую он выполнял для Роммеля, требовала частых поездок по Северной Франции, так что ему нужна была база в Париже, но чтобы получить квартиру именно здесь, пришлось затратить много денег и угроз. Но дело того стоило. Ему нравились темные панели из красного дерева, тяжелые шторы, высокие потолки, изготовленные в восемнадцатом веке серебряные столовые приборы. Он расхаживал по прохладной, полутемной квартире, снова восхищаясь своими сокровищами — маленькой скульптурой Родена, изображающей руку, пастелью Дега, изображающей балерину, надевающую пуанты, первым изданием «Графа Монте-Кристо». Усевшись за кабинетный рояль «Стейнвей», он сыграл медленную версию песни «Я не веду себя плохо»:[46]

Не с кем поговорить, я совсем один…

До войны эта квартира и большая часть мебели принадлежали одному инженеру из Лиона, который сделал состояние на производстве электротехники, пылесосов, радиоприемников и дверных звонков. Дитер узнал это от соседки — богатой вдовы одного из лидеров французских фашистов в 30-е годы. Инженер был вульгарным типом, говорила она, он нанимал людей для того, чтобы они выбирали ему обои и антиквариат. Красивые вещи были нужны ему только для того, чтобы произвести впечатление на друзей жены. Потом он уехал в Америку, где все вульгарно, говорила вдова, довольная тем, что теперь в этой квартире проживает жилец, который ее действительно ценит.