«Галльская империя» от Постума до Тетриков

В Галлии и Британии среди простого народа возникает понимание того, что старые боги разгневались. Именно в этот период характерно возвращение к традиционным кельтским верованиям. Почитание Эпоны, Сильвана отмечено эпиграфическими данными. Однако нам ничего не известно в середине III в. о жрецах этой веры — друидах. Подчас «традиционные» кельтские боги приобретают новые черты, германских или восточных божеств[711]. Так богиня Эпона почиталась в этот период наряду с богиней Кибелой, а подчас в этих богинях смешивались черты друг друга[712]. Аполлон признается уже как кельтское божество, называясь Apollo Grannus[713]. Римское божество Юпитер получает черты египетского божества, а также второе имя — Юпитер Амон[714].

Однако о полном возврате к старой религии не могли идти и речи, потому что кельтские божества уже давно приобрели черты подобных им римских божеств, и наоборот, а подчас под привычным именем и образом, скажем, Меркурия, скрывалось типичное кельтское божество[715]. Это характерно именно для Марса и Меркурия.

Нельзя сказать, что некоторые из восточных божеств были «новыми». Так Серапис получает распространение в Британии еще при Септимии Севере, а культ Митры давно популярен в среде военных[716].

В Испании культ Митры был распространен в западной части Тарраконской Испании и частично в Лузитании, т. е. там, где в III в. дислоцировались войска или хотя бы отдельные военные части[717]. При этом трудно сказать, насколько глубоко культ Митры проник в среду гражданского населения. Думается, что сложные религиозно-философские системы в народе и среде военных распространялись слабо, или принимали формы примитивной магии и веры в демонов. Только культ «спасителя» Митры, ясно дававший ответ на вопрос о происхождении зла и избавлении от него, а также христианство находили здесь во 2-й половине III в. все больше сторонников[718]. Статуэтки Митры находят в разных частях Галлии, например, в долине Соны и Луары[719]. Интересны находки статуэток Митры, сделанных не местным мастером, а также сделанный в эллинистическом стиле старый экземпляр Mithras taurochtonos, обнаруженный в Этранах[720].

В армии и связанных с нею кругах также все еще процветал культ Юпитера — бога римской мощи и славы, который являлся покровителем cohors I dacorum, дислоцировавшейся в Британии и присягнувшей Постуму.

Римские боги приобретают черты старых кельтских божеств, становясь покровителями местности, городов или ремесленных специализаций. Аполлон, например, являлся покровителем Отена (Pan. Lat., 298–310; Acta Sanctorum, IV, Aug., 22. P. 496–497), наряду с Дианой, ассоциирующейся с Кибелой (Acta Sanctorum, IV, Aug., 22. P. 496–497). Существовали два кельтских храма, в которых почитался Аполлон и Юпитер (Pan. Lat., 298, 9, 2–3)[721]. Юпитер был покровителем города Могонтиака[722].

Среди аристократии западных провинций крепнет культ Антонинов, но не реальных, исторических Антонинов, а идеальных правителей, которые еще явятся и устроят мир без солдат, без «варваров», без «тиранов» и передадут всю власть сенату[723]. В связи с этим интересна монета Постума, посвященная Антонину Пию[724].

Особое место среди почитаемых божеств занимал Геракл. Судя по монетным изображениям и легендам, в «Галльской империи» больше почитался Геракл-труженик[725], а не аристократический Геракл, укротитель «черни».

В среде муниципальных верхов и связанной с ними городской интеллигенции идеологический кризис чувствовался острее всего. Большое значение получают здесь христианские и нехристианские гностические системы, созданные главным образом уроженцами Сирии и Египта, где развиваются новые религиозно-философские школы.

Указанный период характеризуется кризисом в религиозной сфере, что связано с утратой веры в римских богов. Этим может объясняться как возвращение к традиционным кельтским верованиям, так и появление восточных культов и распространение христианства, мотивы которого также заметны в искусстве[726].

При всем различии религиозных систем их объединяла крайне пессимистическая оценка мира и человечества. Общая неудовлетворенность действительностью приводила к заключению, что зло неизбежно присуще материальному миру, греховному и испорченному. Ни улучшить, ни перестроить его нельзя, он обречен на гибель.