Галочка (СИ)

- Я приглашал для уборки специалистов, - правильно поняв мой изумлённый взгляд, прокомментировал эту идеальную чистоту Сергей.

- Спасибо.

Он внёс и оставил сумки на кухне.

- Отдыхай. Завтра вечером загляну.

Ушёл.

А я прошлась по всем трём комнатам.

Как же долго я не была дома!

Вечер, когда меня избил Захар, можно не считать. Я тогда и оглядеться не успела.

Можно считать последним днём, когда я была здесь, тот самый день моей несостоявшейся свадьбы. Прошлась, вспоминая, как тогда собиралась, наряжалась, волновалась…

Не сбылось... Месяц спустя я снова одна, в пустой квартире…

Свет не включала, подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу. Что там, во внешнем мире, делается?

В парке колледжа уже включили фонари. На одной из дорожек появилась девушка, потом парень. Он обнимает её, она вырывается и убегает. Да жизнь по-прежнему кипит!

Наберу-ка я Машку.

Через пару часов, после подробного доклада Машке о всех перепетиях моей жизни с её милой и искренней реакцией на каждое событие: то смех, то слёзы, то ярость, жить стало легче.

Машка не критиковала, не советовала, не навязывала своё мнение. Она просто всем сердцем была со мной и за меня в каждой описываемой мною ситуации.

После общения с подругой, со спокойной душой улеглась в родненькую кровать и тут же закрутились мысли вокруг моих парней.

Как же трудно понять себя и решить, как жить дальше и что делать с отношениями.

Захар – отец моего будущего ребёнка. Что мне делать со свадьбой? Простить и выйти за него замуж? Кому малыш нужнее родного отца? Он меня любит так, что человеческий облик от отчаяния теряет.

А Сашка? Меня тянет к нему. Как поцелует, ноги подкашиваются, от каждого секса крышу сносит. Но разве жизнь – только секс? Что будет с моим ребёнком? И любит ли он меня? В больницу Саша три раза пришёл за три недели. Вон, Сергей, совершенно посторонний человек, а как помог! С момента, как на дороге подобрал и до сегодняшнего дня. В больнице я на него, как другие женщины на своих мужей, опиралась. А Саша, если так ко мне относится, то к ребёнку от другого мужчины вообще непонятно как будет. Имею ли я теперь право рисковать?

Нет ответов. Может, жизнь сама покажет?

Я с усилием отодвинула мысли о мужиках и переметнулась на хлеб насущный. Стала о своём салоне думать, планировать ближайшие дни и будущее. Мне в жизни нужно стараться надеяться только на себя.

Глава 27

Сегодня меня выписывают из роддома.

Сейчас мы с Машенькой собираемся домой. Доченька моя родилась здоровенькая, пятьдесят один сантиметр, три килограмма сто грамм.

Утром, в день её рождения, в роддом я сама пришла. При первых признаках схваток, взяла сумочку, приготовленную заранее, позвонила врачу, с которым договаривалась, и потопала пешочком.

А что?

Роддом на расстоянии одной остановки от моего дома, по парку. Весна, раннее утро, солнышко встаёт, птицы во все голоса заливаются, а я рожать иду. Там вдоль дорожек стоят лавочки со спинкой каждые десять шагов. Когда живот прихватывало, в основном, успевала присесть.

Стыдно признаться, но орала я в предродовой палате громче всех рожениц, а нас было шестеро! Врачи, не только мой, договорной, прибегали на крик, осматривали меня и к девочкам, заодно, подходили.

Особенно мне обидно было, когда моих соседок по палате, одну за другой, уводили в родильный зал раньше меня. Я, между прочим, самая первая в этой палате утром появилась!

Было стойкое ощущение, что девчонки нечестно пролазят вне очереди, заставляя меня ждать. А ждать было очень больно!

Особенно досадно было с девочкой, которая вошла, улыбнулась, поздоровалась, и… так и не успела лечь. В палату заглянула врач и строго скомандовала:

- Уварова! Сразу в родзал! Быстро! – гаркнула так, будто она генерал на параде, наверное, чтобы мои очередные вопли перекричать.

И эта улыбчивая Уварова пошла рожать. Когда я, скрючившись, через полчаса в туалет вышла, она в коридоре, на каталке лежала.

Лежит и снова улыбается.

- Ты почему не в родзале? – спрашиваю.

- Я уже. Еле успела на стол лечь. Девочка. Её заканчивают обрабатывать. Нас сейчас в палату отвезут. И снова улыбается.

А меня в бараний рог каждые три минуты скручивает и конца края этой адской боли не видно. Что мне ещё не скоро - это я по тому вывод сделала, что меня в туалет отпускают. Соседке моей, например, уже не разрешили вставать, значит, ей совсем скоро.

Вообще, мои крики уже девчонкам в палате общим фоном шли.

Такова жизнь: я во время схваток кричала, а осматривали и по одной забирали соседок. Я последней, из нас шестерых, разродилась. Голос, кстати, совсем сорвала. В первые сутки после родов, вообще, не разговаривала, а потом долго только негромко шептала.

Говорят, сразу после родов, особое счастье каждая женщина чувствует. Я же почувствовала удивление и невероятную огромную ответственность.

Удивление, от того, что, только что, в мире появился человек, и это я его сделала. А про ответственность и так понятно.