Галоп

Через двадцать пять минут лошадь сдохла в загаженном и вонючем деннике, залитом кровью, мочой и жидким дерьмом. Смерть, даже самая героическая, сопряжена с целым набором крайне неприятных впечатлений. Для профессионалов счастье, что обыватель, западая на лозунги и героическую романтику, элементарно не представляет, что же это такое на самом деле, в натуре, так, как оно есть. Иначе не было б никаких добровольцев и героев. Как не было бы и мифов о них. Кому как не профессионалу знать, что за каждым воинском подвигом остаются не киношная кровь из кетчупа, купленного в ближайшем магазине, а самые настоящие, самые страшные, самые нечеловеческие страдания. Кадровый полковник Ларусс это знал как мало кто. Однажды он, как командир, принял на себя эту обязанность – принимать смерть. Чужую смерть. Принимать не через себя, не через душу, но на себя. Он счел, что это входит в его должностные обязанности, Но принимать – не значит переживать. Это всего лишь работа.

Полковник уже прикинул, как он будет объясняться по этому поводу. Да, собственно, и чего ему объясняться? Он, конечно, как командир отвечает за все, происходящее на базе, но лошадьми, в сущности, он не занимался. Он не кавалерист. И вообще они проходят в рамках научного эксперимента, за который он несет лишь косвенную ответственность. К тому же массипо не числятся на балансе, поскольку они не привезены с Земли. И вообще, он с самого начала был против их использования. В армии полным полно других транспортных средств, предназначенных для использования на неосвоенных планетах. Начиная с бесшумных вертолетов и заканчивая тяжелой бронетехникой. Какая разница! Ведь перед ними не стоит задача маскироваться. Перед ним и вверенным ему личным составом поставлены совсем иные цели.

Он уже дал указания Костику, послушному и исполнительному, как робот, и вышел на свежий воздух, когда на его запястье запикал сигнал вызова. Привычным, отработанным за многие годы и оттого ставшим небрежным до элегантности движением он включил экран и увидел уставившееся на него лицо капитана Берга. Очевидно, что тот говорил на скаку, при этом выражение у него было такое, будто он очень сильно напуган, хотя паникером его никак нельзя было назвать. Спокойный, выдержанный человек и способный командир, и если бы не некоторые проблемы личного плана, быть бы ему уже майором а тои кем повыше и командовать полковой разведкой где-нибудь в Европе. Один из немногих вменяемых офицеров в этом балагане, называемом боевым подразделением. Сегодня Берг командовал полевыми учениями, имеющими цель повысить слаженность действий подразделения. Три месяца назад прибыло пополнение, сменившее часть прежних бойцов, так что почти все время приходилось тратить на то, чтобы элементарно учить их, хотя, по идее, сюда неподготовленных присылать просто не должны были бы.

– Что случилось, капитан?

– Беда, господин полковник!

Лицо его скривилось и на некоторое время пропало с экрана. Вместо него мелькнула лошадиная грива, а потом бешено летящий мимо пейзаж. Какие-то кусты, деревья, за которыми более или менее статично стояли горы.

– Капитан! – рявкнул полковник. Голос он повысил не только потому, что его подчиненный проявил неуважение к командиру. Он прекрасно знал, что бывают ситуации, когда командирский окрик заставляет подчиненного взять себя в руки. Именно для этого и нужны, в конце концов, командиры. Ведь не так много людей, которые способны действовать автономно, без постоянного пригляда за ними. Большинство – толпа, бараны, которым нужен пастырь. Сами по себе они способны только пиво жрать да баб трахать.

Секунд через пять лицо капитана снова появилось на экране. Значит, подействовало.

– В чем дело?

– Лошади взбунтовались!

– Что?

– Понесли. Все разом. В разные стороны. Есть потери. Кажется. Я ничего не могу сделать.

– Не паникуй. И не отключайся! – приказал Кинг и переключил экран на общий обзор.

То, что он увидел, не могло его порадовать по определению.