Однако известен был Герасев не только
своими золотыми руками. Как и многие
талантливые русские люди, он имел склонность к
горячительным напиткам. При этом не всегда мог
рассчитать где, когда и сколько принять. Одна из
пьянок закончилась скандалом, о котором долго
вспоминали не только в России, но и в Европе.
Перед розыгрышем крупного международного
приза в Вене Семён выехал на беговую дорожку
227
вдребезги пьяным и был не допущен к
соревнованию. Московское Императорское
общество любителей конского бега наказало
Герасева - запретило ему в течение года выступать
на своём ипподроме. Петербургское беговое
общество оказалось строже - оно лишило наездника
права ездить навсегда. С тех пор дорога в северную
столицу была для Герасева закрыта. Но ему хватало
Москвы и провинциальных ипподромов. Да и во
Францию. Австрию, Италию нередко доводилось
выезжать…
Наездник после резвого броска перевел
жеребца на трот, а потом и на шаг. Когда он
поравнялся с беседкой Алексей крикнул:
- Молодец, Семён Терентьевич!
Герасев остановил лошадь, слез с дрожек:
- Понравилось, Лексей Василич?
- Ещё бы! Четверть без тридцати пяти была.
- Скажу по секрету, жеребец готов в пять
тридцать.
В переводе с бегового языка на
общедоступный, это означало, что четверть версты
была пройдена за двадцать пять секунд, а
дистанцию в три версты жеребец способен
пробежать за пять с половиной минут.
- Это кто же такой? - заинтересовался
Алексей. - Не видал я его раньше.
- На днях из Прилеп привезли, с завода
Добрынина. От Залётного и Добрынки. Ратником
228
кличут. Силён шельмец, - Герасев ласково потрепал
рысака по шее. - Сорвется на галоп - не удержать.
- Удержите, - заверил Малинин. - Помню, как
вы на Большой Императорский на Дружке ехали.
Когда он на третьей версте сбился, все думали, что
проскачка. А вы его после десятого скачка на рысь
всё-таки поставили. И всех за «флагом» бросили.
- Не преувеличивай, Сергей Сергеич. Не всех.
Ефим Иванов, который тогда на Бедуине ехал, во
время уложился. Он тогда только четыре секунды
мне проиграл, а «флаг» - девять… А Ратника, хоть
сила уже и не та, я, конечно, удержу. Только не я на
нём в воскресенье поеду, а владелец.
- Почему?- удивился Алексей.
- Хозяин - барин. Ему виднее… А у вас какие
новости? Отыскали Удалого?
- Вы о чём? - деланно удивился Сергей.
- Да не хитрите вы, судари мои. Все бега
судачат, что какие-то прохвосты у Малютина
жеребца обманом увели, а вы подрядились их
поймать и пропажу вернуть.
- Не поймали пока, - вздохнул Алексей.
Вдруг Герасев кого-то увидел на галерее.
- А вот Антон мне и нужен, - обрадовался он.
Крикнул - Антон Иванович! Иди к нам!
Подошёл пожилой солидный мужчина с
седоватой бородой лопатой.
- Что угодно, Семён Терентьевич?
- Деньжат у тебя я хотел перехватить сотни
три.
229
- Это всегда пожалуйста. Условия тебе
известны.
- Знаю. Без залога не даешь. Мои жетоны
золотые за Большой Императорский и
Колюбакинский призы подойдут?
- Вестимо. Этим вещам цены нет. Заходи в
любое время.
- Сегодня после обеда и загляну, - сказал
Герасев, садясь на дрожки.
Когда он отъехал, Лавровский цепко ухватил
Антона Ивановича под локоть:
- А у нас к вам тоже дело имеется.
- Мы из сыскного, - Малинин взял
ростовщика под другую руку. - Вы с камердинером
Малютина Константином Мухиным знакомы?
- Да. А что с ним…
Лавровский не дал ему договорить:
- Под какое обеспечение получил он у вас в
ноябре деньги?
- Извольте отвечать, - потребовал Малинин,
входя в привычную уже роль ротмистра
Брусникина. - Что он оставил вам в залог?
- Кни…книгу старопечатную.
- А у нас имеются сведения, что вы
предложили ему деньги в обмен на один документ
украденный у хозяина, - Лавровский пристально
смотрел на ростовщика. - В вашем нынешнем
положении лучше всего чистосердечно признаться
во всём.
230
- А будете упорствовать - отправитесь в
Сибирь. Говори, где сейчас Удалой!
Антон Иванович перепугался не на шутку. По
побледневшему лицу, дрожащим рукам и
прерывающемуся голосу чувствовалось - он не
притворяется.
- К-какая кража? Господь с вами… К-какой
Удалой? Я такими безобразиями отродясь не
занимался… Кто угодно вам подтвердит…
- Напрасно запираетесь, Антон Иванович,
напрасно, - Лавровский говорил доброжелательно,
почти ласково. - Мы знаем, что в этой афёре вы не
самый главный.
- Сознавайтесь во всём! - прикрикнул
Малинин. - А то придётся тебя арестовывать.
Антон Иванович схватился за сердце:
- Ох, господи… Ничего не понимаю…
В это время к беседке подъехал Герасев,
успевший сделать версту тротом на своём Ратнике.
- Семён Терентьевич! - закричал ростовщик. -