Гамаюн

Я инстинктивно сделал несколько шагов навстречу. Похожая, да только много-много моложе.

– Вы приезжий? Хотели меня о чем-то спросить? – сказала она.

– Нет, то есть да. Я из Иркутска. Меня заинтересовал тот, именем которого была названа улица. Я кое-что о нем знаю.

– Я наверняка знаю о нем больше. Я его дочь.

У меня заскребло под сердцем.

– Где ваша мама? Ее ведь зовут Елена Петровна?

– Да, ее звали Елена Петровна. Ее тоже давно нет в живых.

Значит, Елена Петровна, которая помогала мне выпутываться из тяжелых ситуаций и активировать «Гамаюна», была лишь чужим воспоминанием.

– Как вы выжили?

– Слактары уничтожали офицеров ЛенВМБ вместе с членами их семей, а предатели – люди адмирала Кульчицкого – указывали, кого убивать. Конечно, по-современному – слили базу со всеми личными данными. А меня спрятал, смешно сказать, искин с идентификатором «Гамаюн», с которым мама работала несколько лет. Она была машинным психологом, нанятым Министерством обороны. «Гамаюн» должен был управлять роями дронов, но в день падения города все каналы связи были у него заблокированы – Кульчицкий постарался. Однако фрагмент Гамаюна был загружен в биомеха, которого мама называла «доктором из Калькутты» и использовала для выработки, так сказать, человеческих эмоций в искине. Командованием такое занятие не очень приветствовалось, но мама как-то доказала, что это необходимо для чрезвычайных ситуаций. Помнится, она говорила: «Ему не должно быть всё равно». И машинному интеллекту оказалось не всё равно, в отличие от множества человеческих особей. «Доктор из Калькутты» показывал мне, где и как спрятаться, находил еду и кров, он не давал мне плакать, чтобы слактары не засекли, для того и шутил без устали – если честно, очень средненько. И даже сказал как-то, что найдет человека, который всё изменит к лучшему.

Ах ты ж, птица вещая Гамаюн! Значит, Елена Петровна была и твоим воспоминанием, ты самостоятельно загрузил мне структурограмму памяти Преображенского и ты вёл меня, чтобы я активировал и развернул все остальные твои модули.

Я поднял глаза вверх, а там, на потемневшем небе, какие-то дроны, которых сейчас у ребятни столько, сколько голубей на голубятнях лет сто назад, зажгли надпись: «Ты не один». И где-то запел уличный певец-биомех: «Словно семь заветных струн Зазвенели в свой черёд. Это птица Гамаюн Надежду подаёт!»