Гамаюн. Жизнь Александра Блока.

В своем воодушевлении он делился совершенно невероятными планами: «Все нужно добывать революционным путем», а это значит – с помощью красногвардейского отряда конфисковать запасы на бумажной фабрике, гнать в Петроград «поезда с бумагой», с другим отрядом занять типографию, – и вот тогда важнейшее дело снабжения страны пьесами будет решено успешно.

А на деле приходилось тратить силы на бесплодные заседания, правку бесчисленных протоколов, на борьбу с равнодушием, неверием, бюрократическими помехами, вникать во внутренние дрязги и терпеть обиды от наезжавшего из Москвы начальства – комиссара Театрального отдела Наркомпроса О.Д.Каменевой, женщины деспотического и вздорного характера.

Блок записывает: «Я проверил, сколько труда потрачено мной на секцию, и все – даром».

Энтузиазм его погас. В марте 1919 года он добился отставки с поста председателя Репертуарной секции, а затем и вовсе отошел от Театрального отдела с чувством досады и разочарования.

Тут его жизнь и работа пришли в тесное соприкосновение с Горьким.

Горький в эти годы стал центром притяжения всех живых литературных, художественных и научных сил страны. Авторитет его был громаден. Алексей Максимович был всюду – во «Всемирной литературе», в издательстве Гржебина, в «Исторических картинах», в Союзе деятелей художественной литературы, в Доме искусств и в Доме ученых, в редакции неосуществленного журнала «Завтра»…

Он не только привлекал писателей и ученых к делу, заставлял работать (лучшей аттестацией в его устах было: «работник»), но и помогал им выжить – добывал пайки, сочинял ходатайства, заседал в бесчисленных комиссиях, организовал знаменитую КУБУ (Комиссию по улучшению быта ученых).

Ошибочная политическая позиция, которую занял Горький после Октябрьской революции, известна. В середине 1918 года наступил перелом. В июле он пишет Е.П.Пешковой: «Собираюсь работать с большевиками на автономных началах. Надоела мне бессильная, академическая оппозиция „Новой жизни“». (Вскоре он скажет, что «снова почувствовал себя большевиком».) А в августе уже рассматривался предложенный Горьким проект создания при Наркомпросе (на условиях полной автономии) издательства «Всемирная литература».

Это было грандиозное предприятие, задуманное в масштабах поразительных даже для того романтического времени. Достаточно сказать, что план только первой очереди (литература Западной Европы и Америки с конца XVIII века до 1917 года) предусматривал издание полутора тысяч полновесных томов с обширными вводными статьями и комментариями и до пяти тысяч малоформатных книжек, предназначенных для самого массового читателя. А в дальнейшем предполагалось дополнить этот план литературными памятниками России и славянских народов, Востока, европейского Средневековья и Возрождения. «По широте своей это издание является первым и единственным», – сказал Горький. Остается добавить, что ничего подобного больше и не предпринималось.

Идею своего замысла Горький изложил и обосновал в замечательной статье, предпосланной каталогу «Всемирной литературы» (статья мало известна, в собрание сочинений Горького она не вошла). Здесь содержатся глубочайшие мысли о литературе как «сердце мира», о роли ее в духовно-нравственном воспитании человека, об ее интернациональном значении.

Замысел свой Горький всецело связывал с победой русской революции и с задачами строительства новой культуры: «Честь осуществления этого предприятия принадлежит творческим силам русской революции, которую ее враги считают „бунтом варваров“. Создавая такое ответственное и огромное культурное дело в первый же год своей деятельности, в условиях невыразимо тяжелых, – русский народ имеет право сказать, что он ставит себе самому памятник, достойный его».

В числе первых, на кого Горький хотел опереться в будущей работе, был приглашен (в сентябре) Блок. Его попросили составить свой список первоочередных изданий и назвать знающих и умелых людей, которых следовало бы привлечь к делу. Он сразу же согласился. Его захватил размах горьковского предприятия, – это было в духе его представлений о больших делах, достойных великой эпохи.

В дальнейшем Блок вошел в возглавленную Горьким «редакционную коллегию экспертов». Ему был поручен (сообща с профессором Ф.А.Брауном) раздел немецкой литературы. Ф.Д.Батюшков и Н.С.Гумилев ведали французской литературой, Евгений Замятин и Корней Чуковский – англо-американской, Аким Волынский – итальянской, Г.Л.Лозинский – испанской. Индусы были вверены С.Ф.Ольденбургу, арабы – И.Ю.Крачковскому, китайцы – В.М.Алексееву (с этими знаменитыми востоковедами у Блока установились отличные отношения).

В ноябре на совещании у Горького, на Кронверкском проспекте, в его обширном кабинете, уставленном книжными полками и горками с китайскими и японскими коллекциями (нефрит, бронза, кость), шла речь о распределении редакторской работы. Блок думал о Байроне, Гейне, Бодлере и Уланде. Остановился на Гейне.