Гамбара

— Прежде всего, сударь, — сказал Гамбара, — позвольте в двух словах рассказать вам сюжет. Здесь люди не переживают в самих себе свои впечатления от музыки, подобно тому, как религия учит нас развивать в молитве какую-либо мысль священного писания; поэтому крайне трудно внушить им, что существует в природе вечная музыка, сладостная мелодия, совершенная гармония, нарушаемые лишь потрясениями, независимыми от воли божьей, как не зависят от воли человека его страсти. Следовательно, я должен был создать огромные рамки, в какие могли бы вместиться и действия и причины их, ибо в своей музыке я стремлюсь нарисовать жизнь народов, притом с самой возвышенной точки зрения. Моя опера, либретто которой я сам сочинил, ибо ни один поэт никогда бы не мог развить такой сюжет, опера моя говорит о жизни Магомета, а ведь в этом персонаже сочетались магия древнего поклонения огню, солнцу и звездам и восточная поэзия иудейской религии; слившись, они произвели одну из величайших поэм человечества — владычество арабов. Конечно, Магомет заимствовал у евреев идею абсолютной власти, а у религии пастушеских народов и у огнепоклонников — идею поступательного движения, создавшую блистательную империю халифов. Судьба Магомета была предначертана с самого его рождения: отец его был язычник, а мать — иудейка. Ах, чтобы стать великим музыкантом, дорогой граф, надо иметь большие познания! Если нет у композитора образования, не будет в его музыке ни идеи, ни местного колорита. Композитор, который поет лишь для того, чтобы петь, — ремесленник, а не художник. Эта великолепная опера представляет собою продолжение моего большого замысла. Первая моя опера называлась «Мученики», а сюжетом третьей будет «Освобожденный Иерусалим». Понимаете вы красоту этой трилогии и разнообразие возможностей, которыми располагает в ней композитор? «Мученики», «Магомет», «Иерусалим»! Бог Запада, бог Востока и борьба двух религий вокруг гробницы. Но не будем говорить о моих великих, навсегда утраченных надеждах! Вот вкратце содержание моей оперы.

В первом акте, — сказал он после краткой паузы, — Магомет появляется в роли управителя в доме богатой вдовы Хадиджи, куда устроил юношу его дядя; Магомет влюблен и полон честолюбия; изгнанный из Мекки, он бежит в Медину, и начало магометанской эры он ведет от времени бегства (гэджры). Во втором акте Магомет предстает как пророк и основатель воинственной религии. В третьем нарисован конец Магомета; иссякли его силы, отвращение ко всему на свете овладело им, он угасает. Но в последнем порыве гордыни человеческой требует, чтобы смерть его осталась тайной, сокрытой от людей, ибо желает стать для них богом. Сейчас вы будете иметь возможность судить о том, как я в звуках музыки выражаю огромное событие, которое поэты могли бы лишь очень несовершенно передать словами.

Гамбара с сосредоточенным видом сел за фортепьяно; жена принесла объемистые тетради партитуры его оперы, но он не раскрыл их.

— Вся опера в основном, — сказал он, — зиждется на низких голосах, как на плодоносной почве. У Магомета, вероятно, был величественный бас, а у его первой жены, несомненно, — контральто. Хадиджа считалась старухой — ей было двадцать лет. Слушайте, вот увертюра! Она начинается тремя тактами анданте в до минор. Чувствуете вы меланхолию честолюбца, которого не удовлетворяет любовь? Сквозь мелодию его сетований (тут переход к замедленным темпам — и далее четыре такта аллегро в ми бемоль) прорываются вопли влюбленного эпилептика, она вся пронизана неистовством и воинственными мотивами, ибо перед глазами Магомета блещет всемогущая сабля халифов. Прелести единственной женщины вызывают у него мысль о множественности любви, которая так поражает нас в «Дон-Жуане». Слыша эти мотивы, не представляете ли вы себе рай Магомета? Но вот слышится плавная, певучая мелодия ( в ля бемоль мажор, в шесть восьмых), способная растрогать душу, даже самую невосприимчивую к музыке: Хадиджа поняла Магомета! Хадиджа возвещает народу, что пророку бывают откровения, порою он беседует с архангелом Гавриилом. Здесь у меня дано маэстозо состенуто, тональность фа минор.