Гамбит. Конь без масти

– Закари, Уэст, Маркес, приготовиться к задержанию, – скомандовал капитан личному составу. – Офицер Блейк! Объявите о неполадках в радиосигнале через диспетчера, и выезжайте на место, – отдав указание патрульному, который только удивленно посмотрел на него, Морган надеялся, что будет услышан тем, кому было адресовано сообщение.

Превращение

Карты гуляли по столу, а продолжения истории затерялось в шелесте засаленного с расслоившимися краями картона. Вперед-назад, из ладони в ладонь, и пятен от грима на картах в колоде уже поровну… Эванс вырисовывал на грязном столе кружева из дорожек, снова смазывая их в стопки, молча, задумчиво, по одному ему понятному сценарий, но нетерпением болезнь современности…

– И что с ним стало? – устало спросил Хейз, потеряв всякую надежду на быструю развязку, а Эванс мерзко и пронзительно хихикнул.

– Ох, мой друг, ты опять забегаешь вперед, а говоришь, что я вечно тороплюсь, – он подвел тупорылого напарника к какой-то только самому Норзеру понятной и доступной мысли и тут же оборвал ее, не рассказывая главного. Зритель уже заглотил наживку, и фокусник ждал.… Ждал, когда сможет явить превращение…

– Но как ты заметил, Валет не бьет Короля, – строчила-фрилансер выудил из колоды следующую карту и положил поверх Крестового Валета.

 Король Червей вызвал у Атласа лишь ироничную улыбку, и то было максимумом его эмоционального диапазона на данном этапе представления. Самая слабая и бесполезная карта, как считал он, зря водрузившая на свою голову корону, но, видимо, Хейз считал иначе, раз хиленький Король бьет даже крестовую масть.

– Ради этого я приторможу, – с интересом ответил Еж, а про себя подумал: «А не слишком ли долго я бегу», но бежать его поток мыслей не перестал.

Скаканье мыслей Хейза, начинало утомлять Атласа, который всегда был последователен в своих действиях. Причина и следствие. Чистая закономерность и никакого хаоса, в отличие от действий Ежа. Хейзу всегда недоставало одного: он никогда не мог рассчитать последствия, а Атлас будто видел их прочерченными линиями на перепачканной кровью ладони, единением и борьбой противоположностей. Люди для него колода карт, в которой все одинаковые с одной стороны, где рубашка демонстрирует мнимое равенство, ровно, как и равенство перед законом, и обратной стороной каждой личности со своими прелестями и недостатками.

– Знал я другого парня… – опять интригующе припомнил Атлас, кивнув на карту с особо ярко выраженными кровавыми разводами. – Вечно хотел все контролировать. Думал, что мир вертится вокруг него.… Хотя… Может, так оно и было… – прикинул он, задумавшись.

– Догадываюсь, о ком ты, но продолжай, – смирившись, что, видимо, о кровавой резне, Хейз так и не узнает до самой старости, а терпение у него подходило к концу, и опять приготовился слушать.

– Он думал, что к нему не подойти ни сзади, ни спереди, – Эванс продолжил рассказ, вернувшись в эту реальность из своей собственной, и на этом месте Хейз уже точно понял, о ком пойдет разговор.

– Все и всегда контролировал, ни одного неверного шага, ни вперед, ни назад. Шел, как по указке, которой его папаша держал морковкой перед ослом. И где шел там и гадил. Нагадить он успел, везде, где только можно. Что ни шаг, то мина, что не попытка, то залет… – на этом месте Норзер неожиданно прервался и размял пальцы, сложив их замок над головой. – Мда, как бы ни старался несчастный, а удача вечно была не на его стороне… – усмехнулся он, деланно изображая сочувствие, а, возможно, сочувствие и было реальным.

 Не всем уготована участь быть птицей, свободно расправляющей крылья. Иные знают лишь четко прочерченную прямую, вдоль которой им суждено идти. Это и не плохо и не хорошо. Это иначе. Иначе, чем Миа, иначе, чем Атлас, хотя и он умудрился влететь в наезженную колею. Не ему судить осла, идущего за морковкой как за наживкой. В конце пути у того хотя бы будет еда. Второго же по хронологии Кельта может ждать только престиж, и, возможно, волей судьбы, он не останется развеянным горьким пеплом. Знать свое место в этом мире и четко следовать плану иная, отличная от их, крайность, и быть может, познай они ее ранее, выбрали иной жизненный путь.

– Вроде бы все правильно сделал, а все равно по уши в дерьме, – Атлас с таким удовольствием рассказывал историю, что создавалось впечатление, будто он был не просто знающим о событиях человеком, а непосредственным ее участником.