ГАМБИТ МАККАБРЕЯ

— Мистер Хо, — вмешалась комендантша. — Мне кажется, будет лучше, если вы займетесь этим снаружи. На псарне вы отыщете девушку по имени Фиона, она вам покажет, где могилы.

Мистер Хо вышел из комнаты подчеркнуто — слегка обидевшись, я полагаю, — а пленник аккуратно сложил пластиковый дождевик, вежливо кивнул всей компании и затрусил следом.

Надеюсь, когда на небесной «фруктовой машинке» выпадут три моих апельсина, я приму джекпот смертности с таким же достоинством.

— До свиданья, Чарли-дорогуша, — сказала Иоанна. — Осторожнее веди машину.

— Удачи, Маккабрей, — угрюмо вымолвила комендантша.

— Да. — Вот и все, что я сказал в ответ.

14 Интерес Маккабрея к орнитологии увядает

Что нам птичка говорит,

Когда день едва сквозит?

«Грезы о море»

ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ: ЧАЕК Я ОДОБРЯЮ. Большинство мелких преступников в наши дни так паршиво работает — вы согласны? — чайки же между тем преданы своему делу, как инспекторы дорожного движения, и на избранной стезе гораздо жизнерадостнее. Они (чайки) собираются в сером свете зари, орут друг другу похабные шуточки и чуть не визжат от наглого хохота, поднимая с постелей таких сонь, как вы и я, а потом, уговорившись, чем сегодня займутся, улетают прочь — да и летать у них выходит здорово, не тратят ни одного лишнего эрга энергии, — улетают побираться, красть, кромсать и, в общем и целом, заполнять свои ниши в экосистеме. В обед, когда мы жуем свой первый бренди с содовой за день, они снова слетаются на какое-нибудь поле попросторнее — животы по такому случаю набиты — и стоят на нем в молчании, благоразумно переваривая и бездельничая, пока не настанет время для следующего червячка-другого (у обыкновенных речных) или аппетитной дохлой собачки (у больших морских мерзавцев). Как изумительно вдохновляет наблюдение за их курбетами и виражами в кильватере парома, пока они дожидаются, когда же наконец эти идиоты приобретут фирменный сэндвич «Британских железных дорог» и швырнут его за борт в омерзении, отведав лишь кусочек! Воплощенная поэзия движения!

Когда весь мир и я с ним вместе были молоды и люди еще сознавали собственное положение в жизни, чайками считалось то, что случается в море, а к берегу пристает лишь время от времени, дабы нагадить вам на славную новую панамку только затем, чтобы Нянюшка вас хорошенько отчитала. Теперь их видишь повсюду: они совершают налеты на мусорные баки и выстраиваются в очереди к заведениям, торгующим рыбой с жареной картошкой, а вовсе не плещутся в своих красивых нефтяных пятнах и не жрут прекрасные свежезагрязненные селедочные потроха.

Вот и теперь разнообразные чайки, собравшиеся у подножия ДРЕВНЕГО ФОРТА, ничуть не воплощали собой поэзию движения, да и, в общем, не бездельничали и, подобно избалованным малышам, не орали, как и полагается чайкам. Точнее будет сказать — они ждали. Ждали, кучкуясь вокруг узла старой ветоши. Когда я подъехал ближе, все они угрюмейшим макаром взмыли в воздух — за исключением Большой Морской (Larus Marinus), здоровенной, как гусь в Михайлов день,[84] оставшейся сидеть на помянутом узле. Роясь в нем. Я перешел на бег. Клюв чайки вынырнул из лица тряпичного человека и всосал в себя нечто белое и блестящее, с чего свисали алые ленточки. Птица одарила меня убийственным взглядом ока с желтым кантом, затем кичливо захлопала крыльями прочь. Мне было нечем в нее кинуть.

Закончив тошнить, я перевернул тряпичного человека лицом вниз и побежал по заболоченному откосу к дороге. Мне, разумеется, следовало по инструкции обыскать его, но, сказать вам правду, меня переполнял ужас от мысли, что он может быть еще жив. На ваш слух это может прозвучать странно, но ведь вас там не было, правда? Свою машину, само собой, я оставил в нескольких милях оттуда, а до реперной точки, ДРЕВНЕГО ФОРТА и тряпичного человека шел по болотам пешком. Теперь я остановил проходящую машину и с немалым трудом убедил пропитавшегося телевидением водителя, что нет, он не попал в программу «Скрытой камерой» и нет, я не Роберт Морли;[85] лишь после этого он неохотно признал существование взаправду умирающего или уже мертвого человека и необходимость доставить меня к ближайшему телефону. Из которого я и позвонил секретарше Блюхера и сообщил ей все «ноости», годные к публикации.