Гамбургский счет

Но даже если бы Платон и поговорил когда-нибудь с Марком на эту тему, из такой беседы вряд ли что получилось бы. Поскольку на руках у Марка были неубиваемые козыри: старая дружба – раз, абсолютная преданность делу – два, фантастическая работоспособность – три, семидневная рабочая неделя по шестнадцать-восемнадцать часов ежедневно – четыре, кристальная честность и неподкупность – пять, полный аскетизм в быту – шесть. О чем тут говорить? Чтобы Марк не лез командовать и руководить тем, в чем ни хрена не понимает? А кто будет все контролировать, кто будет ежеминутно стоять на страже инфокаровских интересов, следить, чтобы ни одна копеечка не ушла налево, чтобы буфетчики делали свое дело, а водители свое? Муса? Так он болеет. Ларри, что ли? Он вообще не умеет с документами работать, Платон? Ой, не смешите!

Тем не менее доводимая до Платона информация все же делала свое дело. И если на форпостах, уже захваченных Цейтлиным, ему был негласно предоставлен карт-бланш, то от новых проектов Марка потихоньку начали отсекать. И уж тем более не могло быть речи о том, чтобы допустить его до участия в складывающейся кризисной ситуации. От одной только мысли, что Марк полезет, например, в переговоры с Фрэнком Эл Капоне, будет орать, размахивать руками и сорить сигаретным пеплом, Платона бросало в дрожь. Поэтому он переселил секретариат в освободившуюся после смерти Виктора комнату, объявил Марии о режиме особой секретности, выдал ей собственноручно написанный список лиц, допускаемых в эту комнату, и категорически запретил данный список кому-либо показывать.

Цейтлина в списке не было. Зная, что ее ждет, Мария, в нарушение всех правил, задала Платону прямой вопрос – не забыл ли он вставить в список Марка Наумовича? Платон взвился.

– Тебе что, непонятно? Читать разучилась? Вот по этому списку... Все!

– Но он же... – не сдавалась Мария, – будет же скандал...

– Охрану поставь у дверей, – рассвирепел Платон. – Что тебе еще неясно?

Больше вопросов у Марии не было. В тот вечер она рано распустила девочек, уехала домой сама, а когда ей доложили, что Марк Наумович наконец-то угомонился и отбыл отдыхать, вернулась и в одиночку до утра перетаскивала в бывшую сысоевскую комнату папки с документами. В десять утра Марк был поставлен перед фактом.

И тут началось.

Увидев опустевшую приемную и двух охранников у сысоевского кабинета, Марк взбесился и с ходу рванулся к двери в кабинет, но был отражен. Навопив на охранников и пообещав им немедленное увольнение, он влетел к себе, трясущейся рукой набрал номер и вызвал Марию. Та выждала минут десять, накапала в стакан сердечные капли, выпила и побежала к Марку, предупредив девочек, что в случае звонка Платона Михайловича переключать на номер Марка Наумовича ни в коем случае не следует.

В кабинете Марка резко пахло валокордином. Сам он сидел не за большим, карельской березы столом, а на угловом диванчике, приберегаемом для чаепитий во время переговоров, и игнорировал заходящийся от звонков телефон. Марк был смертельно бледен, лоб его покрывали крупные капли пота, глаза покраснели, а лежащая на колене правая рука заметно дрожала.

Вопреки всем ожиданиям Марии, Марк не стал орать. Он уже понял, что ломиться напролом бессмысленно и что в эту минуту союзники или просто сочувствующие намного нужнее, чем враги. Поэтому впервые за все время их знакомства Мария увидела перед собой не наводящего всеобщий страх и оцепенение монстра, а глубоко страдающего человека, раздавленного неожиданно свалившейся бедой. Первые же слова Марка, слова, произнесенные обрывающимся шепотом, слова, в которых не было ни привычных агрессивных ноток, ни запредельной самоуверенности, а наоборот – отчетливо звучала чуть ли не мольба о помощи, – эти слова заставили Марию дрогнуть.

– Ты понимаешь, что сегодня произошло в конторе? – хриплым шепотом спросил Марк. – Ты понимаешь?.. Я что, заслужил это? За что?

Мария опустилась рядом с ним на диванчик. Не выполнить приказ Платона она не могла. Но также не могла спокойно смотреть на дрожащую руку Марка и не могла не понимать, какой силы удар нанесен по самолюбию этого, внезапно отодвинутого в угол человека.

– Я же не сама придумала, – тоже шепотом произнесла Мария. – Я сделала, как сказали...

– Ларри сказал? – болезненно скривился Марк. Мария покачала головой.

– Платон?

Она кивнула, глядя в пол.

– Я тебя прошу, – Марк с трудом выговорил непривычные слова, – как друга... Устрой мне встречу с Платоном. В клубе меня с ним не соединяют, на даче охрана снимает трубку... Как друга прошу...

– Но как... – начала говорить Мария, однако, посмотрев на Марка; oсеклась.

– У тебя же есть способ. Ты знаешь, где он бывает. Просто предупреди меня. Я подъеду и подожду. Ты не беспокойся, я тебя не выдам. Все будет выглядеть совершенно нормально

Способ был.