Гамельнский Крысолов

Она не знала, кто такие Чистильщики, но Виктор понимал, что эта девушка достаточно сообразительна, чтобы понять, что здесь таковым можно назвать разве что Гидеона. А Гидеон был слишком горд и важен, чтобы убивать Корвусов своими руками.

-Вы хотите, чтобы я ждала? Откуда мне знать, сколько мне придется прождать в этот раз? Сколько мне еще терпеть?

-Немного, - перебил девушку Двойка посохов, - Ты даже не представляешь, как быстро сейчас начнут развиваться события.

Гадатель нервно ухмыльнулся. Это была странная улыбка, какая-то механическая и нежеланная. Виктору было жутко - слова карты как эхо несколько раз прокрутились у него в голове, и с каждой минутой ему становилось еще страшнее.

Совсем скоро что-то произойдет. Что же? Переход в другой мир? Виктору стоило бы и об этом спросить карты, но не сейчас.

Лишь бы не напугать еще и Юнону.

Юнона снова облизнула пересохшие губы, и Виктор тут же вспомнил, что ей дают лишь стакан воды в день, и ужаснулся. У него тут же тоже пересохло в горле, стало больно глотать и говорить.

Превозмогая жажду, Юнона открыла рот, собираясь сказать что-то еще, но ее окликнул охранник:

-Эй ты, ворона! С кем ты разговариваешь? Молишься своему Принцу-Ворону? Думаешь, это поможет? - он заклокотал, видимо смеясь, запрокинув голову, и постучал по решетке краем своего клинка, прежде чем отойти к стене.

-Сколько ты уже не спишь? - спросил Виктор.

-Два дня. Завтра Гидеон будет снова просить меня признаться, а потом... я не знаю, что будет.

-Я сделаю все, что могу, чтобы успеть вовремя, Юнона, - Гадатель хотел добавить что-то еще, но Двойка посохов молча отвернулся от Юноны, кинув напоследок:

-Вы сможете поговорить еще. Но не сегодня.

И он ушел, оставив Юнону одну. Виктор продолжал смотреть ему вслед, пока Двойка посохов снова не уперся спиной в свою стену, а картинка вновь не застыла.

Кончики пальцев у Гадателя покалывало, они, будто онемели, словно он только что вернулся с морозной улицы, но упадка сил он вовсе не чувствовал. Похоже, чудодейственный отвар Джека и вправду восстанавливал все утраченные ранее силы. Наверняка не навсегда, но пока Виктору становился все лучше и лучше. Он был уверен, что со временем все станет как прежде, как тогда, два года назад, когда он только-только заболел.

И он сможет спасти Юнону.

Однако сначала ему нужно немного набраться энергии. Пока Юнона еще в состоянии ждать, он должен стать как можно сильнее, чтобы ни в коем случае не подвести ее, оказавшись рядом.

Виктор завернул карты в лоскут ткани и убрал под подушку.

Наверное, вечером к нему должна будет прийти Анна. Она попросит его отдать ей карты, но Гадатель ни в коем случае не согласится. Лишить его карт, главного рабочего инструмента, было бы жестокостью, сравнимой с отрубанием рук. Без них Виктор чувствовал себя одиноким и неполноценным. Пожалуй, лишь Грейс он доверил бы их всецело.

Но не сейчас.

Глава 47. Башня.

Вопреки ожиданиям Виктора, Анна не только не попросила его вернуть ей его же собственные карты, но даже не стала говорить о пропаже Иерониму и Грейс. Когда Гадатель остался с ней наедине, он поинтересовался причиной такого поступка, и Анна равнодушно пожав плечами, ответила: "Я просто надеюсь, ты знаешь, что делаешь".

Виктор выдержал постельный режим всего три дня, да и то, уже на третий начал вставать и шататься по дому бледной тенью, как это часто бывает со смертельно больными людьми. Ему хотелось двигаться дальше. Участвовать в разговорах Грейс, Иеронима и Пола, но он по-прежнему был прикован к дому, его не выпускали за порог, а порой не подпускали даже к открытым окнам.

Джек все еще не появлялся. Виктор прекрасно понимал, что Крысолов затаился и выжидает. Наверняка, он уже в городе, и ищет встречи с Гадателем.

Со временем Виктору становилось лучше. Даже его постоянные попытки увидеть, что происходит с Юноной, почти не влияли на его восстановление после долгой "смерти". С каждым потраченным на безделье часом ему все больше не терпелось приступить, наконец, к работе, и помочь своей ученице.

За три дня, что Виктор почти не вставал с постели, в мире Юноны прошло почти три недели. За это время Гидеон успел отменить свой приказ о лишении сна, решив запереть её в тесной холодной камере без окон и всего с одной дверью, железной и тяжелой. Девушка могла лишь сидеть там, согнув ноги, не видя света и не слыша людей на улицах. Утром и вечером через окошко в двери ей передавали корку хлеба и стакан вина, но девушка, казалось, уже почти разучилась чувствовать голод.

Виктору было страшно. Любой другой человек на месте Юноны давно бы погиб от пережитых мучений, голода и усталости, а если бы и выжил, то наверняка бы лишился веры в любого Бога. Но Юнона была непреклонна. Девушка осунулась и похудела еще больше, но не позволяла никаким болезням сломить свой дух и, тем более, не молила о смерти.